Вагант присоединился к толпе мужчин, а Дук постоял, сонно пялясь на башню, что возвышалась над замковой стеной, и пошел к женщинам.
– Бедный господин, – донеслось до него.
– Что случилось? – спросил Жиото, останавливаясь рядом.
Хлоя лизнула его взглядом влажных глаз и сказала:
– Господин Жерант ночью умре.
– Ох ты! А что же лекарь ваш?
– Да что с того лекаря, – вступила в разговор одна из женщин. – Лекарь-калекарь! Раньше, когда еще старая травница в селении жила, Хашик к ней бегал, чуть что приключится с кем, советы испрашивал да снадобья брал. А как она окочурилась, перетащил к себе все ее настойки. Внучка у травницы была, тоже обученная, возражала, да Хашик ей пригрозил, что господам нажалуется, будто она противится тому, чтобы он мог при необходимости лечить их. Но все одно, он же в них не понимает ничего, в снадобьях ентих. Наделал на крышках закорючек по памяти, чтоб знать, где что налито, а толку? Кузнеца брат младший как-то по пальцу себе молотком вдарил, Хашик его стал лечить, макал руку в настойку, пить что-то заставлял – так палец почернел, за ним и ладонь. Пришлось руку по запястье отрубить, но все одно он потом помер. Тьфу, лекарь!
Хлоя, стоящая по правую руку от Дука, призывно смотрела на него, но Жиото к дочке ключницы не поворачивался.
– И где ж старичка хоронить будут? – спросил он, обращаясь ко всем сразу.
– Так на кладби€ще внизу, – ответила та же словоохотливая женщина.
– У селения? Что ж у вас, господ вместе с крестьянами кладут?
– Выдумали тоже! Для господ наособицу домик там, каменный.
– Домик… склеп, что ли? – догадался Жиото.
– Ага, оно самое.
Дук кивнул и отошел. Котомка висела на плече, ее следовало спрятать, а куда – неясно. Встав на середине двора, он огляделся. Было холодно, небо, вчера прозрачно-серое, теперь стало темным и будто потяжелело. Скоро снег пойдет, подумал Дук. На стене маячили фигуры трех дозорных. А если нечисть какая с гор спустится и прямо на крышу паласа прыгнет? Жиото прищурился, разглядывая отвесную каменную стену, лишенную растительности – только высоко-высоко на уступе росла одинокая пихта. Нет, решил он, тут никто спуститься не сможет, и вновь глянул на замковую стену. Башню, что возвышалась над ней, венчала проломленная крыша. Стена как бы расщепляла постройку напополам: словно на повернутое горизонтально лезвие топора насадили бревнышко.
Со стороны господского дома донеслись голоса. Дук обернулся. Показалась Бруна, и он привстал на цыпочках, глядя поверх голов. Из дверей появились Ивар с Мелоном, за ними один из монахов, вроде бы Одлик. Они расступились, наружу вышла Лара, а следом Вач.
Хлоя отошла от женщин, подступила к Дуку почти вплотную, заглядывая в глаза.
– Как спалось, господин? – спросила она и кончиком языка лизнула верхнюю губу.
– Плохо, – сухо сказал Жиото. – Вы лучше скажите мне, вон та башня, что на стене. В ней кто-то живет?
– Да
