вечером подослал наемников, и хозяина моего зарезали, а вместе с ним и всех его слуг. Я один убег. Уже к тому времени в Форе немного людей осталось, дома брошенные стояли, на улицах, понимаешь, мертвецы лежат, стража разбежалась… Я как домой ночью бежал, гляжу – в конце улицы, где наш дом, карета брошенная. Лошадей кто-то увел, а карета стоит, и мертвец внутрях. Я его вытащил, взял папашу с братиком, скарб, какой у нас был, вывел нашу лошадку, впряг в карету, сели мы и поехали. И еще, знаешь ведь… – Жиото доверительно склонился к внимательно слушавшему Цветнику. – На вершине Шамбы стоит дом чаров, Универсалом зовется. Так мы, когда уже с горы съехали, видели, как он светился, и еще грохотало там что-то. Чары, значит, сошлись в битве, я так думаю. Вот ехали мы, ехали, а под утро на нас напали. Времена-то такие, что разбойников много повсюду. Папашу моего с братиком… убили их, а я дрался, так меня порезали, я упал, они и решили, что умер.
Дук всхлипнул, откинулся к стене дома и закрыл глаза, сам почти уверовав в свою историю.
– Забрали скарб наш, – продолжал он тихонько. – Я потом плохо помню, что было. Совсем даже не помню. Видно, в беспамятстве пополз куда-то… а после ты меня и нашел.
Он раскрыл глаза. Чар внимательно смотрел на него.
– Больше нечего рассказывать, – заключил Дук.
Песко Цветник выпрямился, оправил куртку из кротовьих шкур. Дорогая это была куртка, не то что штаны его грубой крестьянской работы и старые разбитые сапоги.
– Раз так, оставайся у меня, Дук Жиото, пока совсем не выздоровеешь, – решил Песко. – Сейчас и вправду времена такие… недобрые. И что между чарами в Форе война – про это я слышал. Цеха дерутся, да. Выходит, раненых много будет, аптекарям моя «кровь» вскорости понадобится. Хотя, может, и наоборот станется: ежели народ из города разбежался, то этим летом ко мне посыльные от аптекарей и не явятся…
Они помолчали, думая каждый о своем.
– Хорошая куртка на тебе, – осторожно произнес Дук. – Такую и в городе не всякий богатей себе позволит.
– Что? – Песко взглянул на него. – А, куртка… Да это мне проезжий один отдал.
– Какой проезжий?
– Мимо нас фургон проезжал, в нем старик и барышня молодая. Внучка его. Богачи, сразу видно, но почему-то без охранников. Старик больной, горячка у него. Остановились здесь, спрашивали, нету ли в селении лекаря. А лекарь… Я и есть местный лекарь. Напоил старика «травяной кровью», он, конечно, сразу ожил. Вот, куртку мне отдал.
– Что ж, у них монет не было заплатить, если богатые? – удивился Жиото.
– Были. Но старик хитрый попался. Нет, он платить не отказывался, но, говорит, давай я у тебя за три золотых весь кувшинчик куплю. Но я ему все отдавать не хотел, сказал: «Господин, вы два глотка сделали, вот за два и платите». А он говорит: «Мелких монет нету, разменяешь?» Врал, наверное, хотел весь кувшин выманить. А тут, понимаешь, Дук, денег совсем не водится. Со мной крестьяне посудой расплачиваются, тряпье всякое тащат, еду или по хозяйству помогают. Нет, у меня, конечно, сбережения
