тёмными, двойными над рощей волглою летят.Чем обречённее, тем слаще. Пространства считаные дни
в корзинку рощи уходящей не пожалеют бросить ни
снов птичьих, ни семян репейных, ни ботанических забот.
Мятежной твари оружейник сапожки новые скуёт,
на дно мелеющего моря ложится чистый, тонкий мел,
и смерти тождество прямое ломает правильный размер.
Не зря ли реки эти льются? Ещё вскипит в урочный час
душа, отчаявшись вернуться в гербарий, мучающий нас.
Пустое, жизнь моя, пустое, – беречь, надеяться, стеречь.
Ещё под пленкой золотою долгоиграющая речь
поёт – а луч из почвы твердой жжёт, будто молнии прошли
сквозь кровеносные аккорды угрюмых жителей земли.
«Седина ли в бороду, бес в ребро…»
Седина ли в бороду, бес в ребро —
завершает время беспутный труд,
дорожает тусклое серебро
отлетевших суток, часов, минут,
и покуда Вакх, нацепив венок,
выбегает петь на альпийский луг —
из-под рифмы автор, членистоног,
осторожным глазом глядит вокруг.
Что случилось, баловень юных жён,
удалой ловец предрассветных слёз,
от кого ты прячешься, поражён
чередой грядущих метаморфоз?
Знать, душа испуганная вот-вот
в неживой воде запоздалых лет
сквозь ячейки невода проплывёт
на морскую соль и на звёздный свет
за изгибом берега не видна,
обдирает в кровь плавники свои, —
и сверкают камни речного дна
от её серебряной чешуи.
«Обманывая всех, переживая…»
Обманывая всех, переживая,
любовники встречаются тайком
в провинции, где красные трамваи,
аэропорт, пропахший табаком,
автобус в золотое захолустье,
речное устье, стылая вода.
Боль обоймёт, процарствует, отпустит —
боль есть любовь, особенно когда
как жизнь, три дня проходит, и четыре,
уже часы считаешь, а не дни.
Он говорит: «Одни мы в этом мире».
Она ему: «Действительно одни».
Всё замерло – гранитной гальки шелест,
падение вороньего пера,
зачем я здесь, на что ещё надеюсь?
«Пора домой, любимая». – «Пора».
Закрыв глаза и окна затворяя,
он скажет: «Ветер». И ему в ответ
она кивнёт. «Мы изгнаны из рая».
Она вздохнёт и тихо молвит «Нет».
«Когда безлиственный народ на промысел дневной…»
Когда безлиственный народ на промысел дневной
выходит в город нефтяной, и за сердце берёт
несытой песенкой, когда в один восходят миг
полынь-трава и лебеда в полях отцов твоих,
чего же хочешь ты, о чём задумался, дружок?
Следи за солнечным лучом, пока он не прожёг
зрачка,
