извёстку,и, выпоров сына-подростка,
говядину жёсткую ест.
2. «Словно тетерев, песней победной…»
Словно тетерев, песней победной
развлекая друзей на заре,
ты обучишься, юноша бледный,
и размерам, и прочей муре,
за стаканом, в ночных разговорах
насобачишься, видит Господь,
наводить иронический шорох —
что орехи ладонью колоть,
уяснишь ремесло человечье,
и ещё навостришься, строка,
обихаживать хитрою речью
неподкупную твердь языка.
Но нежданное что-то случится
за границею той чепухи,
что на гладкой журнальной странице
выдавала себя за стихи,
что-то страшное грянет за устьем
той реки, где и смерть нипочём, —
серафим шестикрылый, допустим,
с окровавленным, ржавым мечом,
или голос заоблачный, или…
Сам увидишь. В мои времена
этой мистике нас не учили, —
дикой кошкой кидалась она
и корёжила, чтобы ни бури,
ни любви, ни беды не искал,
испытавший на собственной шкуре
невозможного счастья оскал.
«Запрокинувший голову раб…»
А. Ц.
Запрокинувший голову раб
застывает в восторге. Над ним
виноградные кисти горят
тёмно-розовым и золотым.
Хорошо. И свобода близка.
Но шестнадцать столетий подряд
звуков варварского языка
сторонился имперский закат.
И куда в эти годы ни кинь
одинокого взгляда – везде
обречённая славе латынь
распростёрта в родильном труде.
Улетел несгораемый дым,
ослепив византийских детей.
И всю ночь твои пасынки, Рим,
голосят на могиле твоей.
«Не горюй. Горевать не нужно…»
Не горюй. Горевать не нужно.
Жили-были, не пропадём.
Всё уладится, потому что
на рассвете в скрипучий дом,
осторожничая, без крика,
веронала и воронья,
вступит муза моя – муз́ыка
городского небытия.
Мы неважно внимали Богу —
но любому на склоне лет
открывается понемногу
стародавний её секрет.
Сколько выпало ей, простушке,
невостребованных наград.
Мутный чай остывает в кружке
с синей надписью «Ленинград».
И покуда зиме в угоду
за простуженным слоем слой
голословная непогода
расстилается над землёй,
город, вытертый серой тряпкой,
беспокоен и нелюбим —
покрывай его, ангел зябкий,
чёрным цветом ли, голубым, —
но пройдись штукатурной кистью
по сырым его небесам,
прошлогодним истлевшим листьям,
изменившимся адресам,
чтобы
