отделения из-за износа сантехники. Тем не менее, обсуждать с Лилей столь болезненную тему Антону не хотелось, поэтому он сделал безразличный вид и пожал плечами.
– Какие там проблемы – перебросят на работу в другую такую же дыру. Меньше того, что я сейчас получаю, уже не дадут.
– Видишь, а я хочу дать тебе возможность стать человеком.
– Это тяжело, я уже давно не чувствую себя человеком. Знаешь, как вспомню себя прежнего – дурно становится. Когда-то твой папа пытался дать мне на чай сто долларов, и я гордо отказался. Противно было, понимаешь, что кто-то может меня купить. Теперь самому смешно, – он криво усмехнулся.
Лиля легко поднялась с места и пересела на диванчик – рядом с Антоном. Ласково дотронувшись до его плеча, вкрадчиво спросила:
– Почему же ты сопротивляешься моему предложению?
– Пугливость бывшего советского человека, – он легонько отстранил ее руку, – знаешь, как оно бывает – и хочется, и колется.
– Брось, Антон, это совсем не так страшно, как ты думаешь. Кстати, я хочу создать клинику на месте вашего бывшего роддома – мы за свой счет проведем ремонт и выкупим помещение.
– Боюсь, что с ремонтом ничего не получится – к нам уже несколько раз приезжали специалисты и только чесали головы. Какие-то, понимаешь, сложности с задней стеной здания – тебе дядя Андрей не рассказывал? В девяносто первом, после путча, когда начали сносить все памятники, один идиот вспомнил про наш больничный садик – помнишь, там стоял бюст? Птицы его обкакали, надпись давным-давно полностью облезла, и мы почему-то всегда думали, что это Семашко. А это, оказывается, был Менжинский, и кто-то где-то это вычитал в архивах. Короче, приехали к нам с тягачом крушить памятник, а он был как-то связан с задней стеной. Колпин возражал, но крутые патриоты начали его обзывать ГКЧП-истом, и он перетрусил. Короче, памятник стащили и повредили фундамент. Через полгода по стене пошла трещина, и отделение патологии беременности срочненько закрыли на ремонт. Помнишь, куда я тебя в свое время привез? Специалисты приезжали, сказали, что для остальной части здания угрозы нет, и родильное отделение еще лет пять функционировало – здание-то старое, прочное, даже бомбежки в сорок первом выдерживало. А в девяносто шестом вдруг ка-а-ак пошли трещины по всему корпусу! Сразу роддом прикрыли, только наш маленький диагностический корпус оставили – он отдельно стоит. Так что восстановление здания влетит в копеечку – проще новое выстроить.
Лилиана задумалась.
– Дядя Андрей об этом не упоминал, хорошо, что ты мне сказал. Я приглашу специалистов, посоветуюсь. Тут есть некоторые проблемы экономического плана, понимаешь ли. Если сносить здание, то потом нам намного дороже будет стоить получить ту площадь, которая освободится – место ходовое, близко к метро. А если взяться за реконструкцию старого безнадежного роддома, то нам правительство Москвы на столь благородное
