поздравляю. Давайте познакомимся. Прохоров, Михаил Васильевич».
– Прохоров, Маринка, ты представляешь, сам Прохоров.
Но Маринка молчала. Она работала на ВЦ того же самого ЮИВОГа, и Ромка был уверен, что объяснять ей ничего не надо. Он был расстроен, даже удивлен, что все-таки приходится. Как-то по-детски.
– У нас же даже совета своего нет. А без степени, ну что? Вечные сто тридцать и эта конура под крышей? А так двухкомнатная или трехкомнатная, будьте любезны, а через пару лет своя лаборатория. Что скажешь? Будешь женой зав лаба или замдиректора, не хочешь? Сама начальником ВЦ или системного отдела…
– Ну так и защищайся в горном, там-то есть совет, и кандидатские ты там сдавал, тебя все знают в институте…
– Но моя тема никому не нужна в горном, в институте этими делами никто не занимается, а во-вторых, мне могут и не дать здесь защититься. Меня же для чего брали? Не для того, чтобы на лабораторию претендовал, а чтобы всех тут обрабатывал. Понимаешь? Обрабатывал. В ЮИВОГе, на самом-то деле, всего семь кандидатов, включая директора и моего шефа, думаешь им нужен восьмой? Молодой? А тут Прохоров, сам Прохоров. Кто же осмелится что-то против него пикнуть. Это судьба.
Слово «судьба» очень не нравилось Маринке Подцепе, и она надолго замолкала. А еще обижалась. И снова как-то смешно, по-детски.
В первый свой аспирантский год Роман Подцепа приезжал в Южносибирск один раз. Все-таки сто двадцать рублей – туда и обратно. На две недели, одна в сентябре, одна в октябре. Естественно, на день рождения Димки. Привез ему пожарную машину с дистанционным управлением за сороковник. Ну и Маринке зимние сапоги за семьдесят. Две одинаковые коробки. Чего обижаться? А в этом году и вовсе умудрился побывать дома в марте. Отметил еще и день рождения жены. Повезло. В конце квартала срочно нужна была подпись. Согласование ведущего предприятия – комбината Южсибуголь. Запускалась отраслевая методика. Прохоров нервничал, а Караулов легко и просто заболел. Вытянул ножки там у себя на 1-й Брестской и вялым голосом с достоинством сопливой груши об этом сообщил. Левенбук попросил смотаться Ромку. С извинениям, де, отрываю, у вас, я знаю, сейчас дорог каждый час. Восьмое марта пришлось на понедельник, и в результате целых семь дней украл. Каждый вечер ходил с Димкой кататься на санках. Кроме девятого, конечно. Девятого были в «Томи» с Маринкой. Даже танцевали. На что обижаться? И вообще, все это глупости. Через две недели Ромка опять приедет, теперь уже на свои. И будет до середины октября. Каникулы, в конце-то концов. А в январе, когда в свои права войдет уже третий аспирантский год с его отдельной одноместной комнатой, Ромик просто заберет Марину с Димой, заберет и оставит до следующего декабря, или даже января, если будет предзащита. А в том, что она будет, у Ромки уже не было ни малейшего сомнения. Да. А после нее и защита, и степень, и большая хорошая квартира безо всяких голубей над головой. «Пр-цю-пр-цю». Конечно. И, может быть, да почему бы нет, черт побери,
