никогда не видела таких карет, по размерам сопоставимых с салоном автобуса. На удобных сиденьях лежали подушки и теплые пледы, посредине располагался красивый резной стол с вмонтированным в столешницу подсвечником с ароматическими свечами, стены были обиты шелком, окна занавешивала тончайшая органза.
Марина, Гаитоэрант и Кэрсо-Лас вдруг перешли на странный язык, по-видимому, хорошо понятный им, но совсем незнакомый Дамарду и Свете, отчего тем сделалось не по себе, особенно Дамарду, привыкшему к тому, что любой язык ему понятен по умолчанию.
– Простите, – вдруг заявила Марина, – Мы говорим не о вас, у нас есть личные темы, в которые мы вас в данный момент не хотим посвящать, – и обращаясь прямо к Дамарду, добавила, – Это искусственный язык, ты его не понимаешь, потому что живые на нем не говорят.
– Мы просто собираемся организовать групповуху и вас не позовем, – ухмыльнулся Гаитоэрант.
Кэрсо-Лас захохотал в голос, чем разбудил свой «воротник».
– Мы скорро будем есть? – сверкнув острыми клычками, осведомилась киса, не собираясь покидать своего насеста.
– Вот мне тоже очень бы хотелось это знать, – хмыкнул Гаитоэрант.
– Через час точно приедем, – успокоил его Кэрсо-Лас, – Море в часе езды, не больше.
– Да, я тоже чувствую, – согласилась Марина.
– Ламорада прямо на море? Я мало знаю о Ламораде, – словно извиняясь, спросил Дамард.
– Твои родители не были в Ламораде, откуда тебе о ней много знать, – улыбнулась Марина, – мы тоже не были, для нас этот город тоже будет сюрпризом.
Кэрсо-Лас спросил что-то на таинственном языке и «Великие» вновь вернулись к обсуждению своих «личных тем».
Света привалилась к плечу Дамарда и не заметила, как задремала. Карета мягко катилась по ровной, посыпанной гравием дороге, мимо зеленеющих холмов, навстречу все более очевидной весне. Спустя несколько минут снег исчез вовсе.
Дамард какое-то время боролся со сном, но шелестящие голоса Великих, говорящих на странном мелодичном языке (не больше не меньше «эльфийском», придуманном мечтателем из мира «Внутреннее Поле») убаюкивали, равно как мерное покачивание кареты. В итоге он также заснул.
Светлане снилось море – холодное северное, оставшееся где-то в другом мире и жизни. Она была там с бабушкой. Короткие злые волны разбиваются о бетонные волнорезы, оставляя в воздухе мельчайшие капли брызг.
– Холодно? – спрашивает ее бабушка.
Ей снова три года и ей снова страшно и пусто в этом большом неуютном мире.
– Нет! – кричит она и убегает вперед, – Я хочу к водичке…
– Осторожно…
Море обещает так много, оно топит в себе печаль, оно манит ее.
– Море – это твое одиночество, но самая густая тьма бывает перед рассветом, твой рассвет еще впереди, – вздыхает бабушка.
Это
