певцов. От его скрипучего голоса порой шума было больше чем от ломающегося сухостоя.
– Птичка, птичка, песню пой и чирикай мило, на лугу в пруду с золой, бога есть могила. Брбрбр…
– Ты лети всем сообщи, расскажи ты миру, твой окончен здесь покой, с песней переливной, – птички начали замолкать по одной, дальние ещё продолжали петь, но те, кто неожиданно услышали хриплый стишок – затихли.
– Птичка, птичка, не вертись, я тебя поймаю, отберу твои стишки, крылья обломаю, – возмущенный щебет…
– Я прожарю мясо с пухом, размелю зубами, жирный сок пойдёт на пользу, брызжа над углями… что я несу?…
БАЦ! ! ! Большая крылатая тень спикировал сверху. Удар пришёлся вскользь по черной поверхности черепа, не причинив видимого вреда, но отклонив тушу великана назад. Инстинктивно руки взметнулись вперёд, начали искать опору, послышался хруст и яростный клёкот. От повторного удара потемнело в глазах, но что-то мягкое удалось схватить вновь, огромный шар пытался вырваться из неумелых объятий чёрного гиганта. Завалившись на спину, но, не отпустив чирикающего агрессора, он продолжал сжимать руки в страстных объятиях, до характерного хруста. Сразу перестало скрести по груди и противно зудеть. Но облегчение не наступило, новые удары прилетели в плечо и голову. Столкнув с себя пушистого убийцу, человек выбросил правую руку в сторону прилетевшего пару секунд назад удара.
– Оп-па! Гребешок, иди-ка сюда! - в руки попал огромный и мягкий комок кожи. С силой притянув пойманного к себе, человек локтем левой руки захватил шею пернатой смерти. Ничего не видя, но чувствуя вонь и страх от смятой туши, человек давил и выворачивал грызущую его голову. Жить хотели все, сил никто не жалел.
– Гибкая тварь! – но чёткий "шёлк" и обмякшее тело противника ознаменовали победу жалкого над пернатым. Наступила тишина, в отдалении слышны были торопливые сбивчивые шаги, перешедшие в паническое биение удаляющихся крыльев.
– Язык мой – враг мой… – Птицеубийца сел на корточки, потирая висок, глаза все ещё не работали, запах ужасал… и манил, свежее мясо и кровь. Ну да – смятый кишечник со всей требухой и желчным пузырём изрядно портили аппетит. Могли испортить, симбионту было плевать, жрать всех и вся, как большой собрат он не мог, но готовую органику – запросто!
– Жрать… - услышал в своей голове чёрный человек и… помимо своей воли, подтянув к себе так и не выпущенную из локтевого захвата голову неизвестной птахи, вонзил зубы в пупырчатую шею. Всё ещё горячая кровь бодрила, парящее мясо таяло в голодной пасти, перья разлетались вокруг, прилипали к мокрому телу, и выглядело это мерзко. Чёрный исполин по грудь покрытый кровью, грязью и гирляндой из кишок рвал руками и зубами уже вторую тушу, именно тушу, так как птицы были огромны. В короне из прилипших к голове белых с золотым перьев, гигант ел, бурчал что-то сквозь зубы, но ел.
– Что за слабая порода, .."хрусь" есть жуков да зёрна жрать, – "чавк",
