было выкошено вместе с ним самим.
Лук натянет, рот оскалит,
Дальним выстрелом ужалит,
Трижды важного умалит,
Трижды стойкого повалит!
Но ведь свистящая стрела – она и сама из тяжелых, бронебойных, так далеко ее не послать. Или он опрометчиво подъехал ближе, чем можно было?
Однако стрелы вокруг посыпались без меткости, из десятка только одна ударила в край щита, слабосильно, даже не воткнулась: кажется, у нее вообще костяное жальце было.
Поворачивая коня, Лютгер оглянулся. На дальнем склоне высился один тартарин – в полной броне (что для этих воинов редкость!), даже шлем с наличником, конь его тоже панцирем укрыт от храпа до репицы хвоста. Всадник тоже смотрел на Лютгера. Угрожающе поднял лук, но снова стрелять не стал.
Понятно. Ему, значит, и не требовалось, чтобы стрела-свистулька долетела, достаточно лишь направление обозначить.
А колчаны у них, выходит, еще далеки от опустения.
Возвращаясь, Лютгер раньше других поравнялся со священником. Отец Петар был пеш; он зачем-то далеко отошел от своих, чуть ли не к центру котловины, но сейчас тоже возвращался.
Раздумав ехать дальше, рыцарь остановил коня рядом. Снял с седельной луки рог, дважды коротко протрубил: сигнал сбора на воинский совет. Этот звук, конечно, услышат и на холмах, но таиться от них уже не имело смысла.
Полуминуты не прошло, как вокруг собрались все, даже двое рыцарей-гостей, хотя их вообще-то никто не звал сюда, сигнал касался лишь орденских братьев. Ладно, пусть постоят рядом, раз уж братьев все равно недочет. К тому же Мархог привел в поводу Петарова коня, а это точно кстати.
– Итак? – первым заговорил священник. – Что ты решил, сын мой?
– Ночью у нас появится шанс пробиться, – Лютгер обвел глазами всех. – Поэтому ночи они ждать не будут.
Он выждал немного, давая возможность каждому осмыслить сказанное.
– Что ж, мы все исповедались, – кивнул брат Христиан. Остальные молча склонили головы.
– Дадим им бой прямо сейчас? – предложил брат Рик. Глаза его сияли нездешним блеском, он уже был почти в раю, изнемогал от нетерпения.
– Экий ты торопыга, сын мой… – отец Петар неодобрительно поморщился.
– А и вправду, чего тянуть? – поддержал юношу брат Отто.
– Да вам-то, дети мои, и вправду нечего, ваши грехи отпущены, – в голосе священника звучало подлинное раздражение, – но когда тут один из братьев (не буду на него палицей указывать) сказал, что, мол, исповедались все – он кое о ком забыл. Мечники, арбалетчики, кнехты еще отнюдь не все к вечной жизни готовы! Что же, бросите их тут во грехе, как надменный полководец простую рать на поле боя оставляет, дабы самому спастись?
Отто только крякнул: возразить ему было нечего. Юный Рик весь залился багрянцем.
Лютгер быстро глянул на Бруно, но тот словно бы не проявлял интереса к происходящему.
– Прошу
