печи. С картошкой и печенкой – мои любимые… Неспешный, тихий разговор, изредка прерываемой бархатистым маминым хихиканьем и незлобными дедушкиными прибаутками, приближает время послеобеденной неги. Сонная муха, нагло кружащая над обеденным столом, неохотно садится на краешек спинки бабушкиного стула, брезгливо гонимая скучающим по спрятанной в глубоких недрах холодильника бутылке самогона отцом.
–Спасибо, было очень вкусно, – пытается бодриться трезвый и оттого грустный папа, дергано выпрыгивая из-за стола, – Я, это, за сигаретами сбегаю, – виновато оглядываясь на мать, добавляет он.
–Курит по две пачки в день, весь уже провонялся табаком, – ворчит мама, хмуря брови, пока раздражающий ее супруг, похожий на нашкодившего кота с прижатыми ушами, торопливо выбегает из комнаты, – Еще и водку купит, вот увидите…
–А и куплю, – выкрикивает отец визгливым баритоном, невольно застревая в дверном проеме и раздвигая пестрые занавески в разные стороны широкими плечами.
–Миша, мухи!!! – кричит на него неугомонная мама недовольным тоном и тот одергивает зацепившуюся за торчащие шляпками вверх гвозди в косяке шторку, попутно показывая нам язык.
–Ой, ну что за чудак? – хитро щурится бабушка, доедая пирожок с курагой.
–Что Вы, мама, какой чудак? Нажрется опять этот чудак, – начинает было мать свой ежедневный трындеж, но закончивший трапезу дедушка, перебивает ее.
–Ты, Маша, не кричи, ну и выпьет. И все мы выпьем. За ужином сам бог велел, по чуть-чуть, для сна.
–Я, папа, не буду. У меня голова от этой дряни болит, – не унимается мама, – Да и Наташе не наливайте. Что это за манера: детей спаивать? И так вся в отца: ни одной рюмки не пропустит.
–Ты… что это-о-о? – от возмущения слова на кончике моего языка слипаются в одно тягучее “о”, и я чувствую, что щеки багровеют.
–Ничего-ничего, – пытается смягчить ситуацию бабушка, нежно похлопывая меня по коленке теплой ладонью, – Ты иди, Вась, отдохни…
–Ну что ты, Маша? Зачем его заводишь? – громким шепотом шепчет бабушка, когда дедушка, наконец, важно удаляется, – Ты же знаешь, как он все близко к сердцу.
–Вот. Все из-за тебя! – шипит мама, бросая на меня возмущенный взгляд, – Все ты!
–Из-за меня? – ошарашенно разглядывая злобные межбровные морщинки на мамином лице, совершенно искренне удивляюсь я, чувствуя, что закипаю.
–У всех дети, как дети, а эта…
–Я, я? Да что опять я?! Бабушка! – слезы обиды, смешанные с невысказанным гневом, уже невыносимо щиплют глаза, но добрая бабушкина ладонь крепко сжимает мою нервно дрожащую коленку, заставляя в который раз малодушно заткнуться, проглатывая очередную порцию негатива.
–Спасибо за все, – театрально подвожу итог я, нарочито медленно поднимаясь из-за стола.
–А посуду за тобой кто мыть будет? Вечно кто-то должен им, – обед окончательно испорчен, а я понимаю, что уснуть уже не получится.
–Маша, да я помою, – тихо произносит бабушка, но мать делает вид, что не слышит ее.
–Посуду помой! – некрасиво сморщившись, орет она на меня, и, не сдержавшись, я со звоном швыряю чайную ложку в кружку, – Ты посмотри, какая!
Минут десять спустя мы дружно моем с бабушкой посуду, и я рассуждаю, плюясь от возмущения слюной во все стороны.
–Неужели она не понимает, что люди не хотят делать ничего, когда из-под палки? – возмущаюсь я, распаляя себя еще больше, – Да я перебить хочу всю эту посуду, а не мыть.
–Ну она обижается на тебя, – пытается вступиться за мать бабушка, опуская глаза.
–Да какого черта она обижается?! – даю волю эмоциям я, уже открыто психуя и почти визжа.
–Ну ты же пьяная вчера пришла и поздно, – рубит бабушка с плеча правду-матку, но меня этим уже не испугать.
–Во-первых, я всегда гуляла до двух, как мы с тобой и договорились. Так?
–Ну она против, что так поздно…
–Здесь ты хозяйка, и я договариваюсь с тобой! Вчера был день рождения Аллки и ты прекрасно об этом знала. Я не понимаю, зачем устраивать чертов спектакль?
–На той неделе ты тоже приходила пьяная, тебя даже рвало полночи. Тоже день рождения? – неожиданно бабушка язвит.
–Да, представь себе. У Ромки. И мне стало плохо, так бывает. Мне 22 года, неужели я не могу посидеть с друзьями?
–А разве Ромка – твой друг? – видимо сегодня я тоже нажрусь, потому что родственники перешли в наступление. Я с чувством выдыхаю.
–Я весь год училась, весь год, понимаешь, весь год, – чувствуя, что сейчас разревусь от жалости к себе, я шумно втягиваю воздух носом, – У меня хорошие оценки,
