начинает она, но археолог перебивает.
– Умоляю вас, просто Альберт. Мне неудобно, не зная вашего отчества.
Как и всем. Алиса – это самостоятельное имя, оно не требует шума вроде отчества. Вы можете встретить Алису Алексеевну, Алису Александровну, хоть бы и Алису Фридриховну, и каждой может быть с десяток. Но Алиса – она одна. Каждый знает, о ком речь, когда произносит это имя. Но почему-то каждый упрямец в разговоре с ней ненавязчиво пытается выведать ее отчество. И в каждой формулировке уже слышится зубовный скрежет – такие они все однотипные. Алиса раздраженно обрывает собеседника:
– Хорошо, Альберт, давайте оставим расшаркивания, у нас времени в обрез. Я хотела уточнить, почему все отчеты касаются исключительно рабочего времени. Что-то с камерами в жилых модулях?
– Нет, с камерами все в полном порядке, просто объект на них не попадает. Почти все время в исследовательском модуле, у них там наметился прогресс.
– Нашли что-то интересное?
– Пока нет, но участок перспективный, ребята оттуда не вылезают.
– Так модуль же неприспособлен.
– Мы переоборудовали, теперь там можно жить.
– А камеру внутрь поставить не догадались?
– Алиса, при всем уважении, это не слишком этично, там же все отсеки на виду.
– Альберт, – строго выговаривает она в ответ, – ваше дело – раскопки и поиск следов цивилизации. Вам следует быть менее щепетильным в вопросах этики, если хотите продолжать получать расширенное финансирование и дополнительные ресурсы, которые я вам обеспечиваю.
– Понял, – отзывается Коростылев без тени раздражения или обиды, – установлю камеры под благовидным предлогом ремонта. Только придется подождать.
– Сколько?
– Неделю-другую. Чтобы не подозрительно.
– Годится. Но не советую вам испытывать мое терпение.
– Как можно!
На этом Алиса прощается и отключается, не желая выслушивать притворное лебезение.
***
Одновременно с ней разъединяется и откидывается в кресле Коростылев. Центральное управление ходит на ушах, служащие носятся туда-сюда, стараются закончить все дела перед запуском: проверяют оборудование, строчат отчеты, дискутируют. Радостное волнение вперемешку с предвкушением перемен заполняет обширное пространство Центрального. А вот Коростылеву теперь не до восторженной шумихи, он провожает ее безразличным взглядом из-за заслонки командного модуля. Нервным жестом длинных пальцев трет виски.
– Проблемы, Альберт Леонидович? – участливо спрашивает Сотников, его заместитель, развалившийся в соседнем кресле с кружкой кофе в руке.
– Алиса.
Николай Борисович кивает:
– Задает вопросы?
– Да. Ума не приложу, как будем выкручиваться. Она просит поставить камеры в сто тридцать седьмом. Я выбил нам пару недель, но, сам понимаешь…
– Да
