Гады!
Три с половиной месяца. Они началу слежку сразу после того, как Катрина…
– Хорошее, простое русское имя – Катрина.
«Профессор» снова хихикает. Издевательский смешок. Вот дать бы ему…
На полсекунды поворачиваю голову.
…по белой, скуластой, мучной роже! По вплавленным в бесстыжие глазёнки синим линзам оптокорректоров! По серым, издёргавшимся в издевательских смешках, ниточно-тонким губам!
Дать!
И…
Надо задать ещё один вопрос. Дышу глубоко.
Ещё один глупый вопрос:
– А то, что я принял рицин, ставит общество под удар? Весь округ под ударом или только мой уголок? Тот, что возле железной дороги…
Смеюсь. Да, теперь моя очередь смеяться.
Офицер озабоченно смотрит на чёрную панель часов. Переводит взгляд на экран полицейской инфосистемы. Снова на часы…
Бормочет: «это нам решать…»
– По данным службы наблюдения, рицин вы приняли в двадцать два часа шесть минут, – подаёт голос «профессор».
Офицер морщит лоб. Полоска стриженых «в ёжик» волос ползёт вниз.
Вот как, оказывается, мыслительный процесс-то выглядит. Призадумался. Обеспокоился.
И что у него взгляд скачет? Для чего время отмеряет? А ведь отмеряет, не иначе!
Они меня подыхать сюда привезли.
– Прошло около двух часов, – продолжает «профессор».
– А если точно,.. – подаёт голос офицер.
– Заткнулись, господин капитан! – бросает команду «профессор».
Капитан подчиняется, даже не пытаясь возразить. Чешет кончик носа.
– Данные диспансеризации и сканирования желудочно-кишечного тракта показывают, что токсины достаточно активно действуют на ваш организм и примерно…
На мгновение прикусил губу.
И выдал:
– Да, в общем, теперь уже в любую минуту можно ожидать существенного ухудшения вашего состояния. Ткани кишечника, печени и почек поражены весьма серьёзно… Ударную дозу приняли?
Пожимаю плечами.
– Не считал. Касторовые бобы дёшевы. Даже при моих доходах можно было бы купить. Но – не покупал. Бродил, знаете ли, по заброшенным полям в окрестностях Вишняковского леса… Там, знаете ли, руины одни. Говорят, когда-то это место было обжитым и многолюдным. А теперь вот заросли одни…
Офицер грозит пальцем.
– И чужие земельные участки. Со строениями!
Возражаю:
– Хижины одни. Еду на костре варят! А клещевину разводят на масло. Из него, говорят, какое-то топливо для моноциклов научились делать. А ухаживать за растениями лень, вот и…
Прикладываю ладонь к груди.
– Только воровство мне не шейте! Я бобы честно добыл, на заброшенном участке!
– Щедро насобирали, – выдаёт неприятно заскрипевшим и истончившимся голоском «профессор». –
