оскорбления, во всяком случае, не заслужил.
Вечером Алла снова попробовала нажать на дочь. Она буквально загнала Ольгу в угол – та опять сидела на своей постели, заткнув уши наушниками, грызла яблоко. Алла вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
– Выключи музыку. – Она сопроводила свои слова пояснительным жестом.
Ольга поняла и вынула наушники:
– Что, мам?
– Ты должна показаться врачу.
Та смотрела на нее непонимающе, потом нахмурилась:
– Я здорова. Подумаешь, похудела.
– Не заговаривай мне зубы. Где ты так похудела? Что – Москва на осадном положении? С хлебом проблемы? Деньги у тебя при себе были?
– Были, – согласилась дочь. – Но в лесу булочных пока не построили. А если ты боишься энцефалита, то я тебе клянусь – клещи ко мне не цеплялись!
– Ни в каком лесу ты не была!
И мать выложила дочери все, что угадала по ее одежде. В заключение добавила:
– Боюсь, к тебе цеплялся кто-то покрупнее клеща!
Она и сама не думала, что решится на такой прямой намек. Ольга, казалось, ушам своим не поверила. Она смотрела на мать расширенными, изумленными глазами. Этот горестный взгляд – взгляд несправедливо обиженного ребенка – так часто выбивал оружие из рук Аллы! И всегда, сколько ей помнилось, Ольге удавалось избежать наказания, что бы она ни сотворила. Милену, случалось, шлепал отец – но та и не умела делать такие святые глаза. А кто бы решился бить Ольгу? Виктору вовсе не улыбалась роль жестокого отчима, и получалось, что с родной дочерью он бывал куда строже, чем с приемной.
– Завтра ты пойдешь со мной в больницу и сдашь все анализы, – жестко сказала Алла.
– Нет, – просто ответила дочь.
– Я сказала…
Но Ольга не дала ей договорить. Она вскочила и отшвырнула недоеденное яблоко:
– Я тоже все сказала! Не позволю, чтобы на мне ставили опыты, я не кролик!
– Дрянь!
Она впервые ударила дочь. Рука сама поднялась и со звоном отлетела от Ольгиной щеки. Девушка покачнулась и медленно подняла ладонь, будто защищаясь. Щека у нее мгновенно покраснела.
– Ты скажешь правду? – сипло спросила Алла.
Дочь молчала. Наконец, опустив руку, рассчитанно-медленно произнесла:
– Ну вот, лиха беда начало. Теперь ты будешь меня бить.
В тот вечер они больше не разговаривали. Ольга сидела у себя в комнате и даже к ужину не вышла. Виктор сообщил жене, что весь день не спускал с Ольги глаз. Конечно, ему приходилось сидеть у себя с учениками, но он перенес телефон в большую комнату и уверен – Ольга даже не звонила никому. Зато он сам позвонил в милицию и попросил больше не искать падчерицу.
– Так что дело закрыто.
Алла кивнула. Она и слушала, и не слышала. Ее рука до сих пор горела от удара – ладонь даже слегка вспухла. «Господи, как хорошо,
