С него свешивались охапки высушенных душистых трав.
– Почитай, две недели без памяти лежала. Ох, суровая зима выдалась, холодная, – снова послышался скрипучий сварливый голос.
«Это и есть терем тот, о котором твердили наемники?» – подумала Котя, постепенно приходя в себя. По вискам струйками сочился пот, но вместе с ним в теле как будто появлялась легкость, а в мыслях – ясность. Частичками восстанавливалась картина случившегося, но две недели стерлись без следа, их украла хворь. Время пожрали Разрушающие, о которых говорил призрак. А взаправду ли все было или мороком – не узнать.
Теперь же вокруг постели сновали две суетливые тени, двигались по горнице, то проверяли печь, то поправляли травы. Тусклая лучина отбрасывала длинные блики, оставляя лица в густом полумраке.
Сперва показалось, что Хаос все-таки забрал из мира живых. Потом один из силуэтов приблизился, оказавшись немолодой высокой женщиной, худой и жилистой, словно лошадь. Впечатление дополняло вытянутое лицо с длинным носом. Высушенную обветренную кожу густо покрывали морщины, расползались от глаз, теснились у истончившихся губ. Из-под красного убора выглядывали седые прядки. Женщина была много старше матери Коти и даже старше первой жены отчима. При этом она не растеряла живости, тут же бойко подскочила и начала разговор:
– О, очнулась! Здоровьица, девица! Давай знакомиться, горе ты наше новое. Я – Ауда, старшая жена Игора. А это у нас… да подойти ж ты! – она махнула второй тени. – Это у нас Вея, младшая жена. Может, и средней станет скоро. Но если ты сына родишь Игору, будешь ты средней. Но я-то старшей останусь, – она принялась без устали трещать, самодовольно вскидывая голову: – Мы с ним как? Две жизни – одна судьба. Хотя какие жизни, такая и судьба.
Вея подошла неуверенным шагами. Она разительно отличалась от старшей жены: полноватая, с круглым лицом и вечно опущенными бесцветными глазами. Она выглядела подавленно, но держалась спокойно. По возрасту она, наверное, оказалась ровесницей матери. Ох, мать, мама, матушка! К кому отдала? Кому проиграл отчим? Впрочем, Ауда и Вея дурного пока не делали.
– Кто же тебя так? – спросила неуверенно Вея, будто еще не догадываясь.
– Лихие люди, – выдохнула Котя. Голос застревал в горле хрипом, снова приходил кашель.
– Пей-пей, – с участием сказала Вея, поднося к растрескавшимся губам плошку с ароматным питьем.
Котя вспомнила вкус, этим отваром отпаивали две недели, далекие и страшные. Теперь же борьба за свою жизнь лишь продолжалась, уже не с хворью сражаться приходилось. Кто-то ее врачевал, утешал раны, полученные в лесу, лечил кашель. Но для чего? Для чего вокруг нее суетились две жены? Котя почувствовала себя поросенком или курочкой на убой, ведь с ними тоже обращались почти ласково перед тем, как умертвить.
– Очнулась она! Можешь посмотреть! – крикнула кому-то Ауда, выглядывая из двери просторной горницы.
Ее темно-зеленый сарафан висел как на палке и развевался,
