пробирались эти милые дети, как бросили они свои семьи, как нашли они после многих трудов эту обетованную Армию!
Я дал им адрес штаба, но раньше посоветовал им пойти на гауптвахту, которую охраняли тоже кадеты (!) Новочеркасского корпуса, чтобы там их казачьи товарищи накормили их.
Также слеталась сюда другая молодежь.
Офицеры Армии занимали места в строю рядовыми рядом с маленькими кадетами и великовозрастными семинаристами. У всей этой молодежи был один порыв, одна мечта – жертвовать собой для Родины. Этот дух и вел к победе, и этим только и объяснялись успехи этой кучки людей в борьбе с врагом, в десятки раз сильнейшим. Святая любовь и вера в своих вождей вела их от одного подвига к другому. И этим, повторяю, мы обязаны были именно их благородной и чистой молодости.
Старшее поколение думало не так. Я не говорю о военных, я говорю о тех, кто равнодушно смотрел на гибель и жертву этих лучших отпрысков русской молодежи.
Трагедия «Отцов и детей» встала с необычайной яркостью перед нашими глазами.
Как-то раз ген. Алексеев присутствовал при похоронах нескольких убитых мальчиков. На их могиле он сказал:
«Я вижу памятник, который Россия поставит этим детям. На голой скале разоренное орлиное гнездо и убитые орлята. А где же были орлы?»
Это трагическое восклицание останется навсегда памятником подвигу молодости и равнодушию старшего поколения.
Когда после взятия Ростова Армии понадобились деньги, то богатейший многомиллионный Ростов собрал что-то около тысячи рублей, а когда в Ростов вошли большевики, ростовцы на блюде поднесли им 2 миллиона.
Как-то много позднее, когда летом 1918 года мы вернулись в Ростов, я отправил своего сотрудника к одному крупному общественному и финансовому деятелю переговорить с ним об оказании помощи Армии.
Он был очень предупредителен и дал целый ряд указаний.
«Мой сын гимназист (или студент) сам в Добровольческой Армии, был два раза ранен, но опять возвращается в строй», – сказал он, а потом стал умолять не называть его имени в газете, так как к нему могут плохо отнестись, если «что» случится.
Вот вам образчики нашего молодого фронта и нашего старого тыла.
Армия, которая ушла с Алексеевым и Корниловым в первый незабываемый Кубанский поход, насчитывала не более 3 тысяч человек, а когда в Ростов пришли немцы и приказали всем офицерам явиться для регистрации, их набралось едва ли не вдвое больше.
Я не хочу никого осуждать. Я только хочу подчеркнуть то холодное отношение, которое встретила наша маленькая Армия, что, однако, не могло сломить ее духа и ее веры в Родину.
У такого предприятия не могло не быть и обратной стороны медали, и она заключалась в том, что вокруг этого святого дела стали слетаться люди, жаждущие авантюры. Еще до приезда ген. Корнилова в нашей гостинице я заметил людей, которые довольно явно старались пробиться к власти, пользуясь именем ген. Корнилова.
