ним дружил. Как ни странно, именно он познакомил меня с философией: пытался решить апории Зенона, даже к Игорю Сергеевичу Нарскому в Москву ездил на консультацию по этому поводу. В Академию общественных наук при ЦК КПСС. Потом решил перепоступать в МГУ. С первого раза не удалось, попал в армию. Я ему туда отправлял посылки с книгами. Когда я попал в армию (из аспирантуры ЛГУ), он такие же слал мне. После армии он поступил таки в МГУ, только на психологический факультет, который успешно закончил. Студентом подрабатывал в камерах хранения на авто– и железнодорожном вокзалах столицы. Оказалось, это золотое дно. Он в день (точнее, в сутки) зарабатывал мою месячную аспирантскую стипендию. Купил на эту гору пятнадцатикопеечных монет свою первую квартиру в Москве. Дальше – больше. Захватили с приятелями-спортсменами (Лёшка – кандидат в мастера спорта по плаванию) завод по производству минеральных удобрений где-то в Сибири. Теперь мой бывший студенческий друг возглавляет банк и группу торговых кампаний в Москве. Об этом я узнал, вбив его имя в интернетовский поисковик. Живет в охраняемом пансионате под Москвой. Сын его учился, кажется, в Швейцарии. Последний раз мы виделись с моим другом лет двадцать назад, когда у него в нашем провинциальном городе смертельно заболел отец. Лёша примчался из столицы, но положить в больницу отца не смог: не было необходимых документов, справок. Тогда приехал ко мне в медицинский институт. Обнялись, пошли к проректору. Тот вызвонил главврача, своего бывшего сокурсника. И вопрос был моментально решён. Лёшка удивлённо покачал головой. Дескать, я могу купить эту больницу, но занять в ней одну койку не в состоянии!..
Так вот бывает «однажды в России». От элеатов до собственного банка. А я вот не смог. Так и остался с элеатами. Но не тужу. Хоть крови нет на руках. Однако перед женой стыдно. На квартиру не заработал. А ещё профессор. Так и живу в частном доме 1924 года постройки.
Но оставим этот переход на личности. Он куда только не заведёт.
Да, мне самому сегодня активно не нравится, что у нас почти ежедневно продолжают убивать по заказу: конкурентов, журналистов, правозащитников. Но прикинем: сейчас убивают десятки, может быть, сотни, а тогда убивали сотни тысяч. Есть разница? Понимаю, любой выбор меньшего зла кощунственен, даже преступен. И всё же я выбираю меньшее зло, коли третьего не дано: пусть убивают сотни людей, раз уж по-другому у нас не получается, но пусть никогда не начнут у меня в стране снова убивать ежегодно сотни тысяч. Как убивали при Сталине, которого мой многоуважаемый Борис Васильевич объявляет главным логиком эпохи.
Ещё больше мне сегодня не нравится, как бывшие «силовики» с помощью «административного ресурса» отнимают готовый, выращенный чужими трудами бизнес. «Басманное правосудие» – новое рабство? Да, только я могу сравнивать его со старым – теми тысячами чёрных бушлатов, что на моих детских глазах ползли из пароходных трюмов на смерть в магаданских лагерях. Если уж не выходит у нас без рабства, пусть лучше будет
