крупные работы, диссертации, потому были посвящены философии науки, что никакой другой идеологии ему бы в 1970-е – 1980-е годы критиковать не дали. Те же самые Рожины, Тугариновы и иже с ними – вне зависимости от их индивидуальных пристрастий… Ну, разве что кроме той, что практиковалась в рамках «научного коммунизма» или же в рамках «критики буржуазной философии». Если бы не либеральные реформы 1990-х, замечательные труды Маркова о Фуко и Ницше, все остальные его увлекательные статьи и книги, нипочём не увидели бы света. Да и не были бы написаны, я уверен. Так за что же нынешнему общепризнанному философу любить и восхвалять советское прошлое? За вкусные пельмени в университетской столовой? При полном отсутствии колбасы и молока в Вологде или в Курске. Или осудить тут же, возле «философского» факультета расположенные спецхраны библиотек университета и академии, где были спрятаны те иностранные книги, что потом оказались в свободном доступе? Но когда рухнул «железный занавес», в наших семьях, уверяет Борис Васильевич, произошла убыль родительского тепла, оказывается. Надо бы подумать о парадоксальной связи таких вещей.
Наш спор с Борисом Васильевичем воспроизводит две разные логики, равно глубоко укоренившиеся в общественном сознании российского социума. Одни из нас восхваляют советское государство за те или иные его достижения – и забывают о человеческой цене этих побед, а другие сожалеют о потерях, которые обесценили в их глазах возможные достижения. Сегодняшний пример из читаемой мной газеты «Известия». Ее талантливый журналист Сергей Лесков, обозревающий в основном научные темы, в одной из своих колонок посетовал на свёртывание строительства нашего собственного коллайдера, почти равного нынешнему швейцарскому. Читатель Сергей Беляев резонно возражает: «Стройку забросили в годы перестройки. Вместе с тоннелем потеряли государство», – сокрушается таинственный горный мастер. – Знаете, объявляет этот добровольный корреспондент, мне не жалко такого государства. Государство, которое было не способно производить ничего, кроме баллистических ракет и танков, – пусть великолепного качества, но загонявшее ради этого людей в бараки и считавшее рабов эшелонами, готовое уродовать окружающую среду радиоактивными утечками, жалеть не стоит».
Я согласен с этим выводом, а Борис Васильевич нет. Он предлагает гордиться достижениями советской оборонки, воздвигнутой на костях миллионов зэков. А среди них – наши общие родственники, как ни крути.
• «Забудем плохое, запомним хорошее»
«Который год я вышел из тюрьмы, / а мне побеги, всё побеги снятся…» (А. Жигулин).
Мой оппонент утверждает: «Пусть было репрессировано 20 миллионов, остальные 200 вели нормальную жизнь». Трудно высказать, но должен: людоедская логика. Да в гробу я видал моё личное благополучие, ради которого надо убить нескольких моих соседей. Да что там соседей – моих собственных близких, родных. Лучше уж все мы, живые, станем прозябать, коли нет другого выхода. Но дело-то в том, что и раньше, и
