а не рвали бумагу. Жили Белоусовы в Зарядье в каком-то доходном доме, построенном для бедноты, в двух узких и мрачных комнатах. Там мы с Таней извлекали вечерние туалеты ее мамы, наряжались в шелковые и бархатные платья, расшитые блестками, и воображали себя неземными красавицами.
Но главным послевоенным событием в нашей семье была поездка в Германию моего папы, Сергея Гавриловича Юрова. Он к тому времени уже защитил диссертацию и по-прежнему работал в ВЭИ. Его и еще одного сотрудника института, его близкого друга – Ефима Самойловича (Фимочку) Ратнера, сразу после окончания войны командировали в Германию, чтобы они вывезли оборудование заводов Цейса. Хотя они и были людьми сугубо штатскими, для солидности им присвоили какие-то воинские звания и распорядились предоставить в их распоряжение целый эшелон. Германия лежала в руинах, отношение к нашим военным было не самое доброжелательное, приходилось постоянно быть настороже, следить за тем, чтобы не скрыли и не испортили какое-нибудь оборудование. Запомнился только один рассказанный папой эпизод. Когда они вдвоем с Фимой были на каком-то заводе, им захотелось пить, и они попросили у немцев воды. Один из немцев удалился и довольно долго не возвращался. У обоих появилось подозрение, не подмешивает ли он чего-нибудь в воду. Тем не менее принесенную воду они мужественно выпили, и их подозрения, к счастью, не оправдались. В Германии они по своим делам общались с заведующим складом трофейного имущества. Он чрезвычайно расположился к командированным, привел их на склад и предложил выбирать из хранившегося там имущества что душа пожелает. До сих пор помню папино описание этого склада: громадный ангар с уходящими куда-то вдаль полками, плотно уставленными всяким добром. Несмотря на щедрость начальника и наличие эшелона, папа взял только полевой бинокль, который у нас хранится до сих пор.
Моя мама достаточно хорошо знала папин характер и отчетливо представляла себе, что он будет заботиться только о порученном ему деле. Все же она была несколько обескуражена скудностью привезенных им подарков. Это был вышеупомянутый бинокль, немецкий энциклопедический словарь Duden, несколько немецких детективов, ночная рубашка и набор маленьких цветных репродукций картин знаменитых художников. Репродукции мне очень понравились, я их перебирала бесконечно, играла с изображенными на них персонажами и, наверное, именно тогда начала понимать прелесть ренессансных портретов и пейзажей импрессионистов. Везти с собой немецкие книги было делом рискованным, потому что разрешалось провозить все, кроме любых печатных изданий, поскольку они могли быть источником враждебной идеологии. Тогда сажали за гораздо более мелкие прегрешения, чем контрабандный ввоз на территорию СССР фашистской литературы. Но моя мама была преподавателем немецкого языка, для нее эти книги и словарь были, естественно, настоящим сокровищем, и папа умудрился провезти их через все пограничные кордоны. Голубая трикотажная ночная рубашка долгое время представлялась мне самым прекрасным швейным
