больше котов мы не заводили. Зато бесхозные кошки время от времени накапливались на коммунальной кухне в значительных количествах. Однажды, когда численность кошачьей популяции превысила все пределы, бабушка с домработницей Машей, потеряв терпение, задумали враждебную акцию. Выждав, когда на кухне никого не было, они распихали всех кошек по двум хозяйственным сумкам, довезли их на трамвае до конца маршрута, вытряхнули из сумок в чей-то подъезд и быстро закрыли дверь (наверное, для того, чтобы кошки не могли проследить, на каком трамвае их привезли). Дома наши преступницы еще долго лицемерно осведомлялись, куда это подевались всеобщие любимицы.
Как-то в разговоре с одним молодым знакомым случайно были упомянуты коммунальные квартиры. Он призадумался и сказал: «Да, я как-то был в одной коммунальной квартире». В наше время такая фраза была совершенно немыслима, потому что в коммуналках жили все, а отдельные квартиры были, напротив, редчайшим исключением. Стержнем нашей коммунальной квартиры был длинный коридор, по которому дети катались на велосипеде. В коридор выходили все многочисленные комнаты, в которых обитало восемь семей. Там же висел на стене классический черный телефон, номер которого я помню до сих пор: К7–87-19. Правда, пользование им было весьма ограниченным: договориться о встрече, узнать уроки. Стоило разговору чуть-чуть затянуться, за спиной начинали бродить желающие позвонить или ожидающие звонка. Уборка мест общего пользования осуществлялась по очереди в зависимости от количества жильцов. На довольно большой кухне стояло соответствующее числу семей количество столиков, на которых сначала располагались керосинки и керогазы. Потом провели газ. Ванна тоже появилась не сразу. Сама она, правда, была, но пользоваться ей начали только после установки газовой колонки. Туалет был, естественно, один, и по утрам туда образовывалась очередь, которая тогда никого не смущала.
Больших скандалов среди населявшей квартиру разношерстной публики не было, но и идиллической дружбы с взаимопомощью и совместными праздниками, о которой теперь некоторые люди вспоминают с ностальгией, не наблюдалось. Дети тоже не дружили, но и не враждовали. Кроме меня, их было четверо: две девочки Галущенко и близнецы Ермолаевы-Фрисман. У близнецов, как это ни странно, были разные фамилии, и вот как это получилось. Когда началась война, мама близнецов – Галина Павловна, как раз была в положении. Отца призвали в армию, и они договорились, что, если родится девочка, она получит фамилию отца Фрисман, если мальчик, фамилию матери – Ермолаев. Отец погиб на фронте, а родились двойняшки: мальчик и девочка. Так они и стали Боря Ермолаев и Леночка Фрисман. Их мама Галина Павловна была опытной косметичкой, и все дамское население квартиры «наводило у нее красоту».
В комнате Ясинских. Слева направо: Елизавета Кирилловна Ясинская: Зинаида Николаевна Галущенко и моя бабушка, 1959
Иногда у нас появлялись «временные» дети. Это происходило, когда дочь Елизаветы Кирилловны
