Ведь это же я виновата перед тобой! Это я тебе такое больное сделала! Это я должна бы сейчас перед тобой плакать, я!
– Ну, что ты! Что, ты, любимая…
– Опять?
– Прости, милая, но я не смогла удержаться, как только такое от тебя услышала. А хочешь, я сейчас к тебе приеду? Возьму такси, и даже не переодеваясь, как есть и к тебе! Ну, что ты молчишь? Думаешь? Ты опять думаешь…
Потом мы надолго замолкаем и я, испытывая некоторое облегчение, неожиданно для самой себя, медленно, как в замедленной съемке, опускаю трубку на аппарат телефона…
Потом долго сижу, ни о чем особенно не думая, а все время, как бы слышу ее голос в трубке телефона…
Наконец-то я, начинаю приходить в себя…
У меня так всегда, как только что-то происходит со мной непонятное и тревожное, то я, словно спасаясь, немедленно лезу, в теплую ванну, себя успокаивая. И на этот раз, я также, и даже не дожидаясь, пока набирается вода, быстро раздеваюсь и лезу в ванную.
Вода отвлекает, и первые же секунды приятно отогревает ноги. Я сажусь и вода, веселой и сильной струей клокочет, вылетая с шумом и гулом из крана, который в ночи, так хорошо различим и слышим. Он-то слышим, а вот я, я хоть слышу себя?
Потом, не давая ей загружаться в себя, как только о ней вспоминаю, то немедленно и с головой погружаюсь в горячую воду… Как бы этим смывая с себя все и ее тоже…
Через полчаса валюсь на постель и тут же крепко засыпаю, укутываясь в полотенце с головой! И только самой себе, то ли вслух, то ли про себя:
– А пошли бы вы все!… Прочь, изыди от меня сатана! Это я хорошая, я! И не надо мне никаких ваших Бим-Бомов!
И потом, окончательно засыпая, перекрестила себя на ночь, как это всегда делала моя горячо мною любимая мама…
– Мамочка ты моя, если бы ты знала, как мне не хватает тебя…
Отвертелась
Наше с ним появление кафедра встретила зловещим молчанием… Наше? Нет, это мое появление они так встретили, а его они встретили как ни в чем не бывало! Наоборот, как мне показалось, его встретили как героя, как победителя и как возможного дальнейшего покорителя их тел и сердец. А, потом его, сразу же, наш зав кафедрой уволок за собой, сославшись на то, что ему обязательно надо, именно с ними непременно так он сказал, побывать на соседней кафедре. Сказал ему, подталкивая перед собой к двери и, обернувшись, ко всем, а, наверное, это он, таким образом, обращаясь так, больше ко мне, сказал:
– Только тихо! И чтобы, больше никаких опозданий! Да, и вот еще что: не сильно – то вы тут увлекайтесь выяснением отношений… Помните, у нас кафедра гуманитариев, а не серпентарий. Так, я ясно, сказал? Ну, вернее, мы пошли! И не опаздывать, после перерыва! У нас еще, между прочим, идет учебный процесс, и часы, вы, обязаны все вычитать, и никаких переносов занятий! Это, понятно? Я ясно изъясняюсь?
Дверь, – спасительная моя преграда, за мужчинами, как-то, уж, больно долго и с необъяснимым шумом, закрылась. Ну, все, сейчас начнется! – тут же подумала. И действительно,
