являющейся духовной надстройкой в самостоятельных светских странах, наоборот приветствовалось появление местных святых в национальных королевствах, герцогствах и княжествах, почитание которых способствовало консолидации христиан-католиков в Европе.
Уже следующий киевский митрополит Иоанн II (1077–1089) направил римскому папе Григорию VII (1073–1085) письмо следующего содержания: «Не знаю, как произошли соблазны и преткновения на божественном пути и отчего они не исправляются? Не могу довольно надивиться, какой злой дух… враг истины и противник единодушия, отчуждает братскую любовь вашу от целого христианского стада, внушая, что мы не христиане. Но мы сначала всегда почитали вас христианами. хотя вы во многом от нас отличаетесь» [15, 235]. Это было время некоторого сближения константинопольской и римской церквей, наступившее после обращения византийского императора Алексея Комнина к западным христианам с просьбой о помощи против мусульманского мира. Видимо, и у русского духовенства, а стало быть, и у русского народа было некоторое потепление в их отношениях к римской церкви, хотя, скорее всего, у них еще не сформировалось представления о католиках и римском папе как о врагах русского православного народа. Тем более что существует еще одно письмо киевского митрополита Иоанна II аналогичного содержания, но направленное уже римскому папе Клименту III (1084–1100): «Я, самый меньший, приветствую и мысленно лобзаю священную главу твою. Будь счастлив. Да покрывает тебя Божественная, Всевышняя рука! Да даст благий и милосердный Бог тебе и твоим детям (т. е. христианам. – Ю. Д.) увидеть улучшение дел между вами и нами. Недоумеваю и не понимаю, как жестокий демон, злобный враг истины и благочестия, наделал все это, разрушил братскую любовь нашу и союз, соединяющий христиан. Не скажу, что все погублено. Мы знаем, что вы из начала христиане по благодати Божьей, и во многом мы одобряем вас.» [5, 361].
На следующий год, после признания Бориса и Глеба страстотерпцами, «воздвиг дьявол распрю в братии этой – в Ярославичах. И были в той распре Святослав со Всеволодом заодно против Изяслава. Ушел Изяслав из Киева, Святослав же и Всеволод вошли в Киев месяца марта 22-го и сели на столе в Берестовом, преступив отцовское завещание. Святослав же был виновником изгнания брата, так как стремился к еще большей власти; Всеволода же он прельстил, говоря, что „Изяслав сговорился со Всеславом, замышляя против нас; и если его не опередим, то нас прогонит“. И так восстановил Всеволода на Изяслава. Изяслав же ушел в Польшу со многим богатством, говоря, что „этим найду воинов“. Все это поляки отняли у него и выгнали его. А Святослав сел в Киеве, прогнав брата своего, преступив заповедь отца, а больше всего божью. В этот же год основана была церковь Печерская игуменом Феодосием и епископом Михаилом, а митрополит Георгий был тогда в земле Греческой, Святослав же в Киеве сидел» [62, 126].
Обычно летописец, когда сообщает о строительстве церкви как здания, то дает сведения, в честь какого
