А незнакомого запросто.
– Не боишься сесть за него?
– Когда-нибудь надо, – усмехнулся Михалыч грустным мыслям и разговорам.
Лес располагался в конце улицы, за высокой насыпью железнодорожной одноколейки. Мы здесь с Пашкой пацанами частенько играли, а иногда грибы собирали с Ниной Алексеевной.
Легкий ветерок гладил лицо, неся запах прелой листвы и сосновой хвои от огромных деревьев, окаймляющих березовый колок. И грибы здесь встречаются в широкой палитре – от груздей и обабков до сопливых маслят.
Сейчас остро чувствуется смена времени года! Листва опадает, иголки хвои наливаются густотой зелени, жухнет и поникает к земле трава – все ожидает прихода зимы. Не слышно гомона насекомых…
Порой я спрашивал себя – если ты так влюблен в деревья и травы, какого черта уехал из села в город учиться на инженера? Вон Миша Дегтянников, которого в Петровке все называют Борода, отучился в Свердловске пять лет и вернулся к природе – лесничим. А что мне дал мой диплом специалиста двигателей летательных аппаратов? Или второй – журналистский… впрочем, нет – агитатора-пропагандиста? Ни тот, ни другой так и не помогли мне найти свое место в жизни.
Грибы играли с нами в прятки. Утреннее солнышко пригревало и провоцировало их выглянуть из-под листвы. Перелетные птицы, должно быть, улетели уже в теплые страны. Стрекотала сорока одна в опустевшем лесу – наверное, псу нашему уделяла свое беспокойное внимание. А тот носился, как угорелый, невесть за кем или от кого…
Евгений Михайлович – вышедший на пенсию водитель большегрузных автомобилей: и дальнобойщиком поработал, и по городу намотался на «ЗИЛ-131» с огромными чанами муки. Профессию он свою любил и скучал по ней, но увы – возраст уже не тот, и здоровье подкачало: зрение крепко ослабло. О работе своей век бы говорил. Вот и сейчас, вороша палкой опавшие листья в поисках грибов, мне внушает профессиональные истины:
– Есть старые водители, а есть лихие водители, но нет старых лихих водителей.
Интересная мысль. Я прежде об этом не задумывался. А сейчас пришла мысль вот о чем – отражает ли сказанное Михалычем его суть или это лишь пустое тщеславие шофера, благополучно вышедшего на пенсию? Как не прост, однако, этот с виду простой человек. Дул нам с Пашкой в уши, что служил в очень секретных войсках, о которых даже говорить нельзя. А недавно признался, что это был первый советский спецназ в группе оккупационных войск в Германии, и обучали их захватывать и ликвидировать штабы противника. Открыл Михалыч сей секрет, потому что подписке о неразглашении государственной тайны вышел срок – ровно пятьдесят лет. Во как!
Задумавшись, пропустил очередную истину Чертина – уловил лишь последние фразу:
– … в этом я не сомневался, но не мог представить себя седым и старым – а жизнь всегда непроста.
Вот о чем это он? И переспрашивать неудобно. И почему это важно, если ведем риторическую дискуссию ни-о-чем?
– Прости.
