бежал сломя голову к белоснежному Миланскому собору.
Свернул в переулок, вижу: рестораны, бутики, камни.
Там стояли ящики с карликовыми деревцами: мандарины, лимоны.
Я – ни с того ни с сего – перевернул один ящик.
Земля вывалилась, корни деревца обнажились…
Это, что ли, было моё искусство?
Оживил я его этим?
Или просто-напросто умертвил растение?
Кто ответит мне на этот вопрос?
Ты, Энрико?
Сам я уже ничего не знаю.
Я хожу на ногах – обгоревших спичках.
Между ними болтаются мои красные яйца.
Эй, Энрико, почему бы нам не встретиться и не поглядеть друг на друга?
Посмотрели бы, как ссохлась наша душа, как оскудели мысли.
Ты меня накормил в своём доме жёлтой горячей полентой, помнишь?
Скажу тебе за это ещё раз спасибо.
Я тогда впервые попробовал это плебейское блюдо.
И подумал: «Всё же лучше перловки».
А твоя жена сидела за столом беззубая и косматая – настоящая старая ведьма.
Но она не пеняла на жизнь и глядела на тебя как на извлекателя квинтэссенции, Энрико.
Может, она верила, что мы с тобой – неспокойные оживители жизни?
Или просто доживала жизнь с неудачником-мужем?
Шалость-освежитель
Долгое время я думал, что вместо искусства нужна шалость.
И действовал в соответствии с этой идеей.
Дети оживляются от своего бесчинства.
Я следовал их примеру.
Однажды в Лондоне я забрёл в аукционный дом «Сотбис» на Бонд-стрит.
В тот день там проходил аукцион работ Дэмьена Хёрста.
Это очень, очень, очень богатый предприниматель.
И довольно заурядный художник.
Аукционный зал был полон.
Я всё-таки нашёл свободное место.
Происходили торги – как и полагается в «Сот-бис».
На подиум одна за другой выносились работы Хёрста – «Spot Paintings», «Spin Paintings», «Kaleidoscope Paintings» – и с молотка продавались.
Сбыт искусства шёл бойко.
Сперва я наблюдал с любопытством, а потом меня затошнило.
Я подумал: «Пошалю немножко».
В тот момент на продажу была выставлена большая картина с мёртвыми бабочками, влипшими в яркую краску, – живописная стряпня Хёрста из серии «Butterfly Colour Paintings».
Клерк поднял молоточек.
Я крикнул:
– СРИ!
В переполненном зале воцарилась молчанье.
«СРИ» – это могло означать две вещи: цифру 3 (three) по-английски и слово «срать» по-русски.
Понимай как хочешь.
Клерк с молоточком обратился ко мне:
– What do you mean, sir?
А я как из пушки:
– СРИ!
И состроил весьма идиотскую рожу: выпучил зенки, вывалил язык, пустил слюнку.
Все
