style="font-size:15px;"> А я ему в рожу:
– СРРРИИИИИИИИИИИ!
Но он, кажется, не обосрался.
А жаль – это могло бы превратить его в Собаку Баскервилей.
Как сказал Андрей Платонов: «Жил с людьми, – вот и поседел от горя…»
И всё-таки я в тот день повеселился и ожил.
Всё вокруг ожило: люди, Бонд-стрит, город Лондон.
Между кадавром и кентавром
Один критик сказал, что я – слабый писатель.
Всегда, мол, пишу о себе, – во всех своих книжках.
О себе, о себе, о себе – а иначе, мол, не умею.
Разве это не слабая литература?
Очень слабая, – так рассудил критик.
Но это, конечно же, глупость.
Во-первых, я вообще не писатель.
Я – пишущий.
И это разделение важно.
Во-вторых, я пишу не о себе, а о некоем существе, живущем в каждом и каждой.
О «сокровенном человеке», как сказал однажды Платонов.
О Дон Кихоте, как назвал его Сервантес.
О том князе Мышкине, который родился в сердце и умер.
О душевной, внутренней твари, требующей оживленья.
Иногда это гиена.
Иногда мессия.
Иногда Чжуан-цзы.
Иногда потерянный кот.
Иногда дурачок.
Иногда шишига или ангел.
Иногда Тиль Уленшпигель.
Иногда Оливер Твист.
Иногда ёжик.
И это существо, троглодит, чудо, чудище, бестия, созданье есть в каждом из нас – и во мне, разумеется, тоже.
Я верю, я осязаю: мне каждый день, каждый миг следует жить, а я не справляюсь, не смею!
Я не умею жить во весь дух, здравствовать в полную мощь, быть в живых что есть силы.
Я существую слабо и дурно.
И пишу поэтому плохо.
Я умерщвляю в себе Гека Финна и Моби Дика – исподтишка, потихоньку.
Я умерщвляю их, потакая жлобам и мерзавцам; кивая той поганой мелодии дня, что звучит отовсюду.
Я умерщвляю их, когда сыт, обут и доволен собою.
А когда я хочу оживить в себе мальчугана, сбежавшего из казармы, то ленюсь и мертвею.
Об этом вот и пишу – о падениях и неудачах, о провалах, ошибках и неспособности оживления жизни.
Но они – эти ошибки – мои-не-мои, не только мои, но и ваши.
Потому что никто вообще не справляется с оживлением жизни.
Может быть, даже Пушкин…
Я пишу о своём примере, потому что знаю его чуть лучше.
А другие пусть о своих примерах расскажут.
Понимаешь, читатель?
Задача каждой живительной книжки и каждого оживлённого слова: найти в человеке – в его сердцевине – того дикобраза, который не только ощерится всеми иглами на своего убийцу, но и откроется для становления птицей.
Иными словами: расконопатить сердце.
– Стучат
