стали пробираться через кусты и вскоре вышли к небольшому строению. То ли весовая, то ли еще какая-то служба при железной дороге. Светилось приоткрытое оконце, сквозь занавеску была видна женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, лицо спокойное, в очках. Она что-то писала в большую амбарную книгу. Перед ней дымилась большая керамическая чашка, кофе чернел глянцево, блики нефтяные пускал, тонкой голубоватой струйкой тянулся кверху дым, на краю хрустальной пепельницы, солидной не к месту, тлела сигарета с фильтром.
Не напугалась бы, подумал я, отодвинул через приоткрытое окно тонкую занавеску, пошире приоткрыл створку, – крику не оберешься.
– Добрый день.
– Laba diena.
– Laba diena, moteryškė. Koks čia miestas?
– …Lietuva-Lietuvos pasienis, Toliau-Baltarusija.
– Aš esu iš šito ešelono. “Partizanai“. Antrą parą jau važiuojam. Žmona su dukra nieko nežino-kur aš randuosi. Visiškai nėra laiko. Sustojimas trijom minutėm. Prašau, padėkite.
– Gerai. – Руку спокойно протянула, очки на лоб приподняла, стала в листок всматриваться, кивнула головой – все понятно, разборчиво.
– Štai lapelis su adresu, ir tekstas apačioje. Išsiųskyte telegramą atvyrutėje. Štai jums trys rubliai.
– Nesijaudinkyte, aš viska padarysiu, – взяла трешку мятую, на стол положила, разгладила ладонью аккуратно. – Ačiū… dėkuoju.
– Аš viska padarysiu. – Женщина улыбнулась, кивнула утвердительно. Зачем-то поправила прическу 1.
Петр стоял за спиной, почти не дышал, но я чувствовал шевеление волос на своем затылке.
– Ну, вы ли-и-ихо! – таращил глаза Петр. – Такое произношение! Прям… не знаю!
– Спасибо, Петр! Сильно выручил! Даже не представляешь – как! А ты тоже литовский знаешь, что ли? – засмеялся я. – Так обрадовался! Как на родину вернулся!
– Спасибо… спасибо… (Перевод Романаса Гусаковаса.)
– Нет, но тетка-то все поняла. Спокойно так уловила! Добрая тетка. Я глаза видел.
– А я срочную службу в сорока километрах от Вильнюса служил, отдельный танковый полк при мотопехотной дивизии. Полтора года. Такая история. Ребят было много литовцев. Хороший язык – мягкий, напевный, не злой. И люди тоже попались нормальные. В основном сельские трактористы бывшие, не избалованные. Какая там дедовщина! Сержантом был, старшим механиком- водителем. Скажешь, чего надо сделать, можешь уходить. Пока все не сделает – спать не ляжет. Вот – через людей-то… лучше всего познается. Без словарей. Был такой у нас Витас Бержелёнис – рисовал, на гитаре играл – талант! Так он и нарисует, и споет, чтобы понятно было все. Даже самому как-то хотелось, чтоб получилось… Вот видишь, пригодилось! Поди узнай, когда что понадобится. Хотя и подзабыл, за столько-то лет… Даже, – я засмеялся, ветку отодвинул, придержал, Петра пропустил, – несколько песен знал. Веселые, шуточные, с притопом- прихлопом… Ну и материться, конечно, научили первым делом. На литовском. Почему это языки легче усвоить с матерщины? Чудно!
– А ну – скажите чего-нибудь такого… матюков. Немного.
– Не хочу ругаться. Не то настроение.
– А как станция-то называется?
– Не расслышал… То
– Добрый вечер, женщина. Что за город? – Литва, граница Литвы. Дальше – Беларусь. – Я из этого эшелона. «Партизаны». Едем уже вторые сутки. Жена и дочь ничего не знают – где я. Совсем нет времени. Остановка три минуты. Помогите, пожалуйста. – Хорошо. – Вот адрес – на листке, там текст внизу. Отправьте им открытку… телеграмму. Вот три рубля. – Не волнуйтесь. Я все сделаю.
