понял все, что мне сказали. Все, что услышал. Все, что увидел. Что я еще должен понять?
– Может, он и не убивал, я не могу так вот окончательно судить. Судить, уличать, доказывать – это, капитан, твое дело. Я могу только суждение высказать, предположение, умозаключение…
– Почему ты решил, что он убийца? – твердо спросил Зайцев.
– Он не сказал ни одного слова правды.
– Ты рыбу видел?
– Это не речная рыба. Это прудовая рыба. Он не мог поймать ее на рыбалке. Он мог купить ее в соседнем гастрономе. Она живая. Как он мог живую рыбу привезти домой? Он что, в ведре ее вез? Так не бывает.
– А плащ?
– А что плащ?.. Ну подставил под душ на минутку, вот он и сделался мокрым. А в карманах сухо. Сухие карманы, – повторил бомж, словно не уверенный, что Зайцев его понял. – Он не был на рыбалке. Но все время доказывал, что был. И все время врал. Зачем ему врать, если он был на рыбалке? Зачем ему так настойчиво отрекаться от Акимовых, если ты нашел у них пачку открыток? Люди старые, одинокие, они рады любой весточке из внешнего мира… Они берегут эти открытки, перечитывают их. Какое-никакое, а все утешение… Он, наверно, не подумал, что его открытки будут хранить годами… Глупый.
– Он и сапоги приносил, показывал… Так грязь еще свежая, – неуверенно проговорил Зайцев.
– Это городская грязь. Возле речки другая… С травой, илом, навозом… А это другая. Вот, возьми. – Бомж вынул из кармана и протянул Зайцеву маленький сверток из газеты. – Грязь с его сапог… Твои ребята пусть посмотрят в свои микроскопы. Они разберутся и скажут тебе, городская она или речная. И еще… У него на пальцах следы клея… «Момент» называется. Чтобы отпечатков не оставить, подушечки пальцев смажешь, и несколько дней клей держится. С одного раза не смоешь, даже если и захочешь.
– У него вроде и свидетель есть…
– А что свидетель? Какой это свидетель? Меня кто-то попросит, я тоже смогу подтвердить все, что угодно. Ты пригласи этого Николая к себе в кабинет, потормоши его хорошенько, скажи, что на кону два убийства… Он и дрогнет. Этот Тихонов наверняка запудрил ему мозги. Дескать, загулял, у бабы был, подтверди, что на рыбалку ездил… Он и подтвердит. Но долго не продержится. Покажи ему снимки трупов, кровь, развороченное лицо старика… Дрогнет. На фиг ему в это вляпываться. Все очень просто, капитан… Тихонову сейчас надо отдалиться от Акимовых… А когда все успокоится, когда ты уже не будешь заниматься этим, он возникнет со своими правами на квартиру… Им сейчас там тесновато, а в трехкомнатной будет в самый раз…
– Неужели вот так просто можно пойти на подобное? – почти шепотом произнес Зайцев.
– А почему нет? – удивился бомж. – Люди каждый день идут на что-то подобное. Сделать аборт, убить собаку, предать друга, прогнать женщину, которая тебя любит, расстрелять стариков в затылок, в спину. Я же говорил тебе – стеснительный убийца тебе попался.
Зайцев долго молчал, глядя перед собой на дорогу, на проносящиеся мимо машины, на темнеющее уже к вечеру небо. Бомж молчал. Поездка для него оказалась утомительной,
