новую жену шефа, совсем молодую и очень интересную девицу. Михаил Юрьевич женился на ней недавно, года еще не прошло. Вероника ее не видела, новая жена оказалась не из тех, кто первым делом устраивает инспекцию на работе мужа и меняет его секретаршу.
– Еще вчера, – всхлипывала Анна Валерьевна, – а мы ничего не знали! А сегодня он в себя пришел, установили его личность, позвонили ей, она – нам… Ой, горе-то!
– Что теперь будет? – Светка шмыгнула носом. – Если он…
– Не каркай! – строго прикрикнула бухгалтер. – Будем работать, как раньше!
– И правда, – Нинель Васильевна укоризненно покачала головой, – разве можно такое говорить, когда человек в тяжелом состоянии? Как это случилось-то?
– Она сама толком не знает, вроде бы машина его свалилась в овраг. Ехал по незнакомой дороге, на Карельском перешейке где-то. Ну, вчера его туда вызвали… Да что гадать, – Анна Валерьевна вдруг засуетилась, – нужно в больницу ехать, там, на месте, все и разузнаем. Все равно мне Мишина подпись на документах нужна…
– Ты за рулем-то сможешь? – по-свойски спросила Нинель Васильевна.
– А что делать? – вздохнула бухгалтерша и оглянулась на Веронику. – Слушай, поехали со мной, все-таки рядом кто-то будет. Света, ты пока на заказах посидишь.
– Но у меня работа… – Светка потрясла квитанцией, что дала ей Вероника.
– Совместишь! – теперь голос бухгалтера зазвучал как раньше – жестко, видно, она уже полностью пришла в себя.
Доехали они быстро, в пути Анна Валерьевна молчала, сосредоточившись на дороге. Михаил Юрьевич занимал отдельную палату, об этом уже позаботилась его жена. Посетителей к нему пускали в любое время, кроме, разумеется, ночи.
Палата находилась в самом конце коридора, там, в тупичке, стояло большое разлапистое растение в кадке и низкий диван, обитый синим дерматином.
– Ты посиди здесь. – Анна Валерьевна помедлила, взявшись за ручку двери.
– Хорошо. – Вероника и сама хотела предложить ей это – нечего к больному человеку толпой вваливаться.
Она успела заметить в приоткрывшуюся дверь шефа, лежавшего на кровати. Одна нога у него была в гипсе, голова забинтована.
Вероника присела на диван, посидела немного и оглянулась на четкий стук каблуков. К палате подошла молодая женщина. Она шла неторопливо, ступая с уверенностью, и выглядела так, что казалось – от нее исходит сияние. Не мягкое нежное сияние, в котором старые мастера рисовали на картинах Мадонну, нет, эта на Мадонну никак не походила. От нее исходил блеск – яркий, жесткий и холодный, как от энергосберегающей лампы.
Во всяком случае, в коридоре сразу стало светлее. Немногочисленные встречные невольно оглядывались ей вслед – и доктора, и больные, и не только мужчины. Женщины смотрели на нее без всякой зависти – не станешь же завидовать голландской королеве, Виктории Бекхэм или Анджелине Джоли.
Женщина подошла ближе и по-хозяйски взялась за ручку двери в палату Михаила Юрьевича. И Вероника поняла, что это и есть новая
