интересуюсь.
– То есть вы здесь живете? – уточнила она.
– Живу в Москве.
В разговоре подтверждалось впечатление, которое составилось о нем с первого взгляда: спокойная доброжелательность была, по-видимому, главной его чертой. Кроме того, обращало на себя внимание его лицо: все его черты были крупны, даже прорезающие загар светлые лучики морщин, которые расходились от глаз.
– Виталий Аркадьевич, – представился он.
– Глафира Сергеевна, – пришлось представиться и Глаше.
Она уже давно привыкла к тому, что ее называют по имени-отчеству. Псков, а тем более Пушкинские Горы – это ведь не Москва, звать женщину до старости Катей или Лизой не принято.
Точно так же Глаша привыкла и к тому, что давно уже никто не связывает ее имя с каверинским романом. Теперь другие времена, и другие книги им соответствуют. Если книги вообще хоть сколько-нибудь соответствуют нынешним временам.
– Если вы не очень спешите, – предложил Виталий Аркадьевич, – я показал бы вам парк, да и деревню тоже. – И объяснил: – Я здесь не в первый раз.
Все-таки он не прочь был ее сопроводить. И хотя Глаше нисколько этого не хотелось, отказаться она постеснялась. Для того чтобы отказаться, надо было или обидеть его, сказав, что она не нуждается в его обществе, или соврать, сказав, что она спешит. Ни обижать людей, ни врать Глаша не привыкла.
– Конечно, я не спешу, – сказала она. – В Испании вообще никто не спешит, по-моему.
– В Каталонии тем более, – кивнул он. – Мы с вами в Каталонии, вы знаете? У них тут собственная гордость, и они очень возмущаются, когда их называют испанцами.
– Что ж, не буду, – улыбнулась Глаша. – И спасибо, с удовольствием посмотрю эту милую деревню вместе с вами.
Глава 7
– Коллекция досталась мне от отца. – Виталий Аркадьевич придвинул поближе мисочку с теплой водой, в которой плавали лимонные дольки. – А ему – от деда и прадеда. Сам я вряд ли сумел бы ее собрать.
Он ополоснул в лимонной воде пальцы и промокнул их салфеткой.
– Почему? – спросила Глаша.
Он улыбнулся и объяснил:
– Потому что она слишком хороша. У меня на такую просто не хватило бы времени. Я еще недостаточно стар.
Он сказал об этом без тени кокетства, присущего многим мужинам его возраста в беседах с женщинами возрастом помоложе. «Ах, я уже старик – ну опровергните же, что же вы молчите? Ах, я еще вполне себе молод – ведь правда, ну скажите же!» Глаша терпеть не могла подобного жеманства, и ей понравилось, что Виталию Аркадьевичу оно не свойственно.
– У вас коллекция картин? – поинтересовалась она.
– Картины тоже есть. Но в основном все же другой антиквариат. Знаете, в последнее время я стараюсь не говорить о том, что его собираю.
– Конечно, говорить об этом слишком широко не стоит, – кивнула Глаша. – Не стоит дразнить гусей. То есть воров.
