в Барселону, – сказал он, когда они остановились у кипарисовой аллеи, ведущей от моря к отелю. – Я вот здесь свой испанский телефон вам записал, на московской визитке. Да и не обязательно ждать до Барселоны, в ближних окрестностях тоже замечательно. Испанцы ведь очень бережны ко всему, что составляет их своеобразие, и каталонцы тоже. Я взял напрокат машину, так что мы с вами можем хоть каждый вечер посвящать какой-нибудь интересной прогулке. Ведь вы тоже их любите, правда?
Вопрос прозвучал доверительно. Он любил интересные прогулки сам, он понял, что Глаша тоже их любит, он предлагал ей совершать их вдвоем, и делал он это без тени фамильярности, с одной лишь вежливой непринужденностью.
– Спасибо, Виталий Аркадьевич, – сказала она. – Я непременно вам позвоню.
Свет в номере Глаша включать не стала. Стоя у чуть отодвинутой балконной занавески, она смотрела, как он возвращается вдоль берега обратно в Кальдес. Берег был освещен огнями ресторанов и баров, а через море уже протянулась лунная дорожка.
Она дождалась, пока Виталий Аркадьевич исчезнет из виду, поскорее надела купальник и снова вышла на улицу.
Любители ночного купания на пляже мелькали, но все же берег выглядел почти пустынным. Глаша заплыла далеко, к буйкам, и легла на спину – прямо на лунную дорожку. Ей хорошо было лежать вот так, между небом и морем. Мысли становились такими же невесомыми, как тело, и так же, как собственное тело в морской воде, не тяготили, не угнетали.
«Я хотела разобраться в своей жизни, – думала Глаша, и тело ее покачивалось еле-еле, почти неощутимо гладили его волны. – А может, это не нужно? Ведь все устоялось, и я привыкла».
«А зря ты привыкла, – тут же шептал ей какой-то вкрадчивый голос, которого она не могла не слышать, как ни старалась. – К этому не надо привыкать. Жизнь, которую ты ведешь, унизительна. Ты можешь не слушать, когда об этом говорит тебе мама, можешь запрещать ей об этом говорить, но все же это так, и ты прекрасно это понимаешь, не можешь не понимать».
Глаша сердито дернула головой. Вода тут же плеснулась у ее виска, попала в рот и в нос. Она закашлялась и, перевернувшись, поплыла к берегу.
Попытка самокопания явно не удалась. Видно, вода плохо приспособлена для этого занятия.
«Не светится здесь вода», – подумала Глаша.
На всякий случай она присмотрелась повнимательнее – нет, вода точно не светилась, только темные тени, а не зеленоватые огоньки разбегались по поверхности, если пошевелить руками. Зря она вспоминала и Крым, и август, и фосфорное море.
Она вдруг поняла, что вспоминает все это как-то… отвлеченно, вот как. Будто все это было не с нею. Впервые воспоминания, относящиеся к этой части ее жизни, не отдались в ее сердце ни счастьем, ни болью.
Это было странно. И чем-то эта странность была связана с сегодняшним днем, со всем его замечательным явлением.
Но чем, но какая здесь связь? Этого Глаша пока не понимала.
Глава 8
За
