наполовину для себя самой.
– Вы, наверное, были у него медсестрой или лаборанткой?
Она взглянула на Сильвер, чуть улыбнувшись. Ее рука погладила черный ящик.
– Нет, дорогая, я никогда не занималась биологией, слава Богу. Я музыкант. В некотором роде.
Сильвер оживилась. Она спросила с интересом:
– Синтаклипы? Вы выступаете с программой? У нас было несколько дисков в нашей библиотеке, то есть в библиотеке компании.
Мадам Минченко улыбнулась краешком рта:
– Нет, то, чем я занимаюсь, не имеет ничего общего с синтамузыкой. Я зарегистрированный исполнитель-историк. Я занимаюсь старинной музыкой. Я – живая музейная витрина, нечто, с чего нужно вытирать пыль и убирать паутину.
Она открыла черный футляр и показала Сильвер, что там внутри. Полированное красноватое дерево поймало и отразило цветные блики в кабине пилота. Мадам Минченко вынула инструмент и сунула себе под подбородок.
– Это скрипка.
– Я видела такое на картинках, – сказала Сильвер. – Это настоящее?
Минченко улыбнулась и провела смычком по струнам. Она быстро проиграла несколько пассажей. Музыка разлилась повсюду, как… как дети квадди в зале для гимнастики – нашла Сильвер подходящее сравнение. Звуки поразили ее.
– А где эти проволочки присоединяются к динамику? – спросила Сильвер, вытягивая шею и приподнимаясь на нижних руках.
– Динамика нет. Это поет само дерево.
– Но голос заполнил все помещение.
Улыбка мадам Минченко стала торжественной.
– Голос этой малышки может заполнить целый концертный зал.
– Вы играете на концертах?
– Давным-давно, когда была очень молодая, наверное, вашего возраста… я ходила в школу и изучала музыкальное искусство. Тогда это была единственная музыкальная школа на моей планете. Понимаете, это было в колониальном мире, для искусства не хватало времени. Был конкурс, победитель имел право совершить поездку на Землю, и его стали бы записывать, он стал бы известным и сделал бы карьеру. Так потом и получилось. Фирмы подписывали с ним контракты и выпускали пластинки. Но все это досталось первому. А я оказалась второй. Я получила образование и достигла совершенства, может быть, не меньшего, чем победитель, но никто не хотел меня даже прослушать. К счастью, как раз тогда я встретила Уоррена, и он стал моим постоянным слушателем и покровителем. Я больше не пыталась сделать карьеру в музыке, мы тогда часто переезжали с места на место. Потом он закончил учиться и начал работать в «Галак-Тэк». Иногда я давала уроки людям, интересовавшимся стариной…
Она наклонилась к Сильвер.
– А вас учили музыке там, на вашем спутнике?
– Когда мы были маленькими, мы учили песенки, – сказала Сильвер смущаясь. – А потом у нас были флюты, но это недолго.
– Флюты?
– Такие маленькие пластмассовые трубки, в них надо было дуть. Они были настоящие.
