style="font-size:15px;"> Дина промолчала. А на следующий день, когда Нусван был на работе, она стала перевозить свои пожитки на квартиру Рустама.
Руби пыталась остановить золовку, бегала за ней из комнаты в комнату и умоляла:
– Ты ведь знаешь, какой твой брат вспыльчивый. Иногда он не думает, что говорит.
– И говорит не всегда то, что думает, – ответила Дина, продолжая паковать вещи.
Вечером Руби рассказала обо всем мужу.
– Ха! – язвительно фыркнул Нусван – достаточно громко, чтобы его слышала Дина. – Пусть уходит, если хочет. Посмотрим, на что она будет жить.
После обеда, когда все еще сидели за столом, Нусван, откашлявшись, заговорил:
– Мой долг как главы семьи сказать, что я не одобряю твои действия. Ты совершаешь большую ошибку, о которой потом пожалеешь. Знай, мир суров, но я не стану умолять тебя остаться. Если образумишься, двери моего дома всегда открыты для тебя.
– Благодарю тебя за эту речь, – сказала Дина.
– Ну что ж, издевайся надо мной. Ты всю жизнь этим занималась, к чему теперь прекращать? Помни, это твое решение, никто тебя не гонит. Я сделал все, что в моих силах, и родственникам не в чем меня упрекнуть. Я и в дальнейшем готов тебе помогать.
Вскоре и дети узнали, что тетя Дина уезжает. Поначалу они растерялись, а потом разгневались. Ксеркс спрятал ее сумку с криком: «Нет, тетя! Ты не бросишь нас!» Когда же она пригрозила, что уедет без сумки, Зарир в слезах вынул ее из тайника.
– Вы всегда сможете меня навещать, – успокаивала Дина племянников, обнимала их и утирала слезы. – По субботам и воскресеньям. Или на каникулах. Вот будет веселье! – Эта перспектива привела их в восторг, но они сказали, что хотели бы видеть ее каждый день.
На следующее утро после переезда Дина навестила родственников Рустама – дядю Дараба и тетю Ширин.
– Дараб! Только посмотри, кто к нам пришел! – взволнованно закричала тетя Ширин. – Наша дорогая Дина! Проходи, дитя мое, проходи!
Дядя Дараб вышел к ним еще в пижаме и обнял Дину, говоря, как они долго ждали ее.
– Прости за мой вид, – извинился он, садясь напротив и широко улыбаясь.
Дину, как обычно, тронула та радость, с какой старики ее встречали. Она словно купалась в их любви. Так в детстве мать в день рождения Дины устраивала ей молочную ванну, поливая дочь из чашки теплым молоком, а на его поверхности плавали лепестки розы. Молоко стекало по лицу, шее и груди девочки тонкими струйками – казавшимися особенно белыми на смуглой коже.
– Тяжелее всего, – рассказывала она, – было расставаться с мальчиками. Я очень привязалась к ним.
– Да, это всегда тяжело, – согласилась тетя Ширин. – Но Рустам говорил нам, что до твоего замужества брат часто унижал тебя.
– Нусван – не плохой человек, – слабо возразила Дина. – Просто у него свой взгляд на вещи.
– Да,
