от времени буду к тебе заглядывать, – она снова погладила его по голове. – Не переживай, мы тебя быстро на ноги поставим.
Этим утром Виолетта проснулась поздно. С удовольствием провалялась в мягкой (наконец-то!) постели почти до обеда, наслаждаясь сладкой полудремой, а главное, отсутствием тряски. Она чувствовала себя чуть ли не моряком, после долгого плавания вернувшимся на твердь земную. Наконец, девушка с сожалением поняла, что дольше задерживаться в постели просто неприлично. Слуги, чего доброго, решат, что она тоже больна. Нет уж, заполучить клизму с легкой руки мэтра Дебрэнна у мадемуазель де Лажуа не было ни малейшего желания. Пришлось выползать из-под одеяла и требовать служанку со свежей рубашкой и тазом для умывания. Одно из преимуществ юности состоит в том, что утренний туалет не занимает много времени. Не прошло и четверти часа, как маркиза д’Оди, свежая и даже немного румяная после холодной воды и крепкого целительного сна, неторопливо спустилась в гостиную.
Дворец был огромным. Куда там старинному Шато де Лажуа, замку, больше походившему на крепость, чем на этот помпезный отель д’Оди. Виолетта мигом почувствовала себя неуютно посреди гигантского обеденного зала.
– Прикажете подавать завтрак, ваше сиятельство?
– М-м-м… Пожалуй, я ограничусь бульоном. У себя в комнате. Чуть позже. Что с моим отцом?
– Маркиз спит. Господин лекарь не велели его тревожить.
– А второй… гость? Тот юноша, которого вчера сбила наша карета?
– Не знаю, ваше сиятельство, – почтительно поклонился слуга. – За ним присматривает Мари.
Левое крыло особняка занимали комнаты прислуги и хозяйственные помещения. Из кухни заманчиво тянуло чем-то аппетитным. Мадемуазель де Лажуа невольно улыбнулась. Кажется, ее талии угрожает серьезная опасность – повар, который отдает предпочтение свежей сдобе.
Из-за неплотно прикрытой двери доносились негромкие голоса. Мягкий женский – наверное, это и есть Мари. Виолетта пока еще слабо ориентировалась среди пестрой толпы свалившейся ей на голову многочисленной дворцовой прислуги. И тихий мужской. Слышно было, что слова даются раненому с трудом.
Ну, по крайней мере, он жив, в сознании и может разговаривать. Юная маркиза облегченно вздохнула. Первую половину ночи ее мучил «дорожный» кошмар, в котором карета отправила на кладбище добрую дюжину парижан.
Девушка осторожно тронула дверную створку. Разумеется, та тут же предательски скрипнула. Дверные петли в этой комнате, наверняка, не смазывали много лет. Служанка торопливо обернулась, и юноша, несмотря на слабость, повернул голову на подушке.
– Ваше сиятельство!
Мари присела в глубоком поклоне. Виолетта кивнула в ответ, надеясь, что кивок получился не слишком высокомерным. Служанка застала ее врасплох. Парижская челядь следовала этикету гораздо в большей степени, чем их прислуга в Провансе.
– Как он?
– Лучше
