комнате никого не было. Увидела приоткрытый кабинет и вроде бы какой-то тусклый свет.
ЧЁРТОВА ЗАЖИГАЛКА! ОБЯЗАНА УДОСТ… ЧТО? ПРОСЛЕДИТЬ!
– Вам плохо? – казалось, медсестра расстроилась.
– Да. Мне плохо. Я искал таблетки.
– Но есть же кнопка экстренного вызова, и… дверь была закрыта?
К ЛЕШЕМУ КНОПКУ! ЗАСУНЬ ЕЕ! Я НЕ ХОЧУ НИКАКИХ КНОПОК! МНЕ БЫЛО ПЛОХО! Я ИСКАЛ… ТАБЛЕТКИ! ПОВЕРЬ ЭТОМУ… ТВАРЬ!
– Дверь? Кажется, открытой… была…
– Что вы здесь делаете?! – голос пробивался в сознание через яркий свет, и в нём послышалась… угроза?
– Дверь была открыта, – чётко ответил Иван и шагнул в бездну её испуганных глаз, обрамлённых длинными влажными ресницами, – открыта… открыта…
Через полминуты свет погас, и кабинет погрузился во мрак, посланный ночными, беспокойными кедрами…
5
Траур воронов, выкаймленный под окна, Небо, в бурю крашенное — Всё было так подобрано и подогнано, Что волей-неволей ждалось страшное…
Ночью дождя не было. Небо по-прежнему нависало тёмно-серой бесформенной массой, и даже первые проблески рассвета не смогли пробить брешь в гнетущем атмосферном навесе. Марусе казалось, что некий гигантский пресс медленно, но неотвратимо давит сверху, утрамбовывая пространство, уплотняя и сгущая воздух так, что даже жёлтая листва с берёз падала как-то вяло. Трасса была сухой, и высушенные комки грязи летели из-под колёс в разные стороны: скатывались в покрытые густым кустарником и крапивой обрывы над рекой или застревали во мху у подножия горы, что резко устремилась вверх вместе с обильной порослью берёз, пихт, кедрача, сосен, пахучей ивы, всевозможными кустиками и кустищами, через которые пробраться могут лишь белка да бурундук. С трассой повезло, хотя Маруся точно знала: стоит пойти редкому, захудалому дождю, дорога превратится в липкое месиво непролазной грязи. И тогда здесь не пробуксуют никакие колёса. Стрелка спидометра слегка подпрыгивала от тряски и не убегала с отметки 60. Розовый краешек просыпающегося солнца с завистью заглядывался на ладные ярко-красные упругие бёдра «Хонды», на вызывающе выпятившуюся грудь бензобака и яростно вращающиеся колёса, из-под которых летели ошмётки раздробленных сгустков глины. Должно быть, один из комочков прилетел солнцу прямо в глаз, потому что оно ещё больше поблёкло. Подумав об этом, Марус расхохоталась.
Было достаточно прохладно, и она надела практически все свои тёплые вещи, включая оба свитера и купленную у Вальки-раздатчицы куртку из кожзаменителя. Но самое главное – помимо болтающихся за спиной двустволки и рюкзака, лежало во внутреннем кармане куртки – толстые пачки купюр. И это только аванс! Маруся никогда не видела столько денег сразу и поэтому чувствовала себя несколько неуютно. Временами в грудь врывалось обжигающее чувство свободы. Заполняющий лёгкие ветер с удивлением ловил торжествующие порывы
