сквозь виноградные листья. Внезапно ей в голову пришла простая мысль. И как только раньше она не подумала об этом? Не мог же настоящий художник довольствоваться только светом этих трех маленьких окошек. Должен быть еще один источник освещения. Уверенная в своей догадке, она поставила табуретку на мощный дубовый стол с ножками в виде львиных лап и стала тыкать палкой в крышу, старясь нащупать «окно». Ничего не получалось, сколько бы она не упирала палкой в темные, изъеденные жучком – короедом балки или между ними. Она бы ударяла в потолок и дальше, но вдруг послышался какой-то угрожающий треск. Тут Люська уже испугалась не на шутку: старая крыша запросто могла рухнуть, бабушка не раз ей говорила об этой опасности. Она спрыгнула со стола и зачем-то быстро, без аппетита, съела бутерброд, запила водой и направилась в дальний угол, где возвышалась гора сложенных друг на друга картин.
Люська постояла немного, задрав голову к вершине картинной «пирамиды», потом подвинула табуретку, залезла на нее и потянула самую верхнюю картину. Она старалась тянуть медленно и осторожно, чтобы не сдвинуть всю «этажерку». Напрасно она беспокоилась. Гора картин, сваленных одна на другую, не поддавалась усилиям. Картины были как будто приклеены друг к и стояли твердо, недвижимо. Пришлось отказаться от первоначального плана и обратиться к нижним «этажам», где картины стояли вертикально.
Она подошла к длинному ряду картин у боковой стороны мастерской. Плотно прижатые одна к другой, они все вместе опирались одним ребром на стену. Люська стала вытаскивать первую картину в ряду. Но и тут ничего не вышло. И здесь рамы с холстами были стянуты друг с другом каким-то невидимым магнитом. Ничего не оставалось, как начать исследование с самого простого: снять старую выцветшую драпировку с мольберта, чьи деревянные мощные стойки, почерневшие от времени, уходили высоко к крыше. Таких громоздких станков давно уже не делали. Люська их видела только на картинах великих художников. Те рисовали автопортреты в своих мастерских, глядя в зеркало на собственное отражение.
Люська подошла к станку, ухватилась за конец ткани и стала ее тянуть. Раздался сухой треск, и в руках у Люськи остался кусок ткани. Снова пришлось забраться на табуретку и начать снимать покрывало сверху, осторожно, аккуратно, освобождая углы ткани, загнутые за концы стоек. Ткань отлипалась неохотно от «насиженных» мест. Люська потягивала ее, вслух уговаривая поддаться, опуститься, ведь жалко рвать такую старинную красивую ткань. Наоборот, ей хочется сохранить ее, не повредить. Уговоры подействовали, и драпировка вдруг без усилий, легко скользнула вниз, обнаружив перед изумленным взором девочки еще одну ткань. Ну, под ней уж точно должен быть холст. Возможно, именно здесь на подрамнике осталась последняя картина неизвестного художника.
И тут устойчивая, прочная табуретка на маленьких, но толстых ножках закачалась, а с ней вместе и Люська. Она ухватилась, «рефлекторно», как сказал бы в этой ситуации папа, за верхнюю часть станка,
