модели общего равновесия просто-напросто отождествляются с ситуацией, с которой сталкиваются участники рынков в реальном мире. Однако в той же самой тенденциозности виновны и критики выводов, соответствующих классической либеральной политике. Признавая, что реальные рынки не могут удовлетворять критериям равновесия, они не дают никакого объяснения, почему государственные или правительственные акторы могут реализовать необходимое равновесие вместо рынков – это просто постулируется.
Однако поставить под сомнение релевантность общего равновесия так, как это сделано выше, не значит сделать вывод, что это понятие бесполезно. Требуется отказ не от равновесия как идеи, а от тех подходов, которые рассматривают равновесные состояния либо как описание реального мира, либо как описание того, какого способа функционирования мира можно и должно добиться. Более плодотворным применением понятия равновесия является использование его в качестве идеального типа. Как отмечает Бёттке (Boettke, 1997), задача идеального типа состоит в том, чтобы достичь понимания последствий, возникающих при отклонении от идеала. Отклонения от условий идеального типа фокусируют внимание на том, как различные институты справляются с действительными условиями, характеризующими «реальный мир» человеческих взаимодействий. Будучи рассмотренной в этом свете, задача робастной политической экономии состоит не в том, чтобы подчеркивать неспособность социальных или экономических институтов достигать состояния «совершенной» координации, а в том, чтобы давать институционально обоснованные объяснения той степени координации, которую мы видим на деле.
Использование равновесия в качестве идеального типа формирует базис робастного применения сравнительного институционального анализа при выработке государственной политики. Прежде чем констатировать, что тот или иной набор институтов «провалился», аналитики должны предложить объяснение того, как и почему альтернативный набор институтов покажет лучшие результаты в разрешении «проблемы знания» и «проблемы стимулов». Именно таким образом классический либерализм для демонстрации относительной робастности свободных рынков пользуется открытиями Хайека и его школы, а также достижениями школ прав собственности и общественного выбора. В рамках этой аргументации разрабатывается институциональное объяснение того, почему рыночные процессы могут быть лучше приспособлены для решения проблем несовершенного знания и несовершенной мотивации, чем системы государственного планирования и вмешательства.
Хотя рассуждения в рамках сопоставления различных институтов составляют ядро классического либерализма, этот подход к государственной политике многими не понимается. Нигде это не является столь очевидным, как в случае продолжающегося использования теории «провалов рынка». Хотя сомнительно, что на рост государственного вмешательства напрямую
