так, Карли! Ты только взгляни на себя! Так и пышешь здоровьем! – ее оптимистичный тон начинает раздражать меня. Но я не подаю вида. В конце концов, тётя говорит так, потому что любит меня.
Эдди ставит блюдо на стол, и я едва не захлебываюсь слюной. Кесадилья с курицей и чеддером – тетя знает толк в том, как заставить меня пожалеть о своем решении провести учебный год на сельдерее и брокколи.
– Обещай, что с завтрашнего дня перестанешь готовить то, что я люблю. Нет, поклянись мне! – требую, наблюдая за тем, как умелые руки тети орудуют ножом, разрезая лепешки на идеально ровные треугольники, из которых выглядывает сочная начинка.
– Ты правда этого хочешь? – она со всей своей серьёзностью смотрит на меня.
– Правда, Эдди, – ответила я. – Мне скоро восемнадцать, а я даже ни с кем не целовалась. Кто захочет встречаться с такой глыбой? – хлопаю себя по бёдрам.
– Вот, в чем дело, – она с пониманием кивает. – Хорошо. Только и ты обещай, что не станешь морить себя голодом.
– Если бы я только могла, – уныло говорю, понимая, что с лёгкостью могу съесть всю эту кесадилью одна.
– Знаешь, что, милая? – прищурившись, Эдди загадочно смотрит на меня, – а хочешь, я упакую кесадилью, и ты пойдешь в дом Мерфи и съешь ее с подругой?
Ханна Мерфи – мой ментальный близнец. Мы слушаем одинаковую музыку, обмениваемся книгами и обе без ума от кулинарных шедевров моей Эдди. Вот только Ханна перешла в одиннадцатый, а я – в выпускной. И, да, она весит вдвое меньше моего.
– Отличная идея! – встаю со стула и, застав женщину врасплох, крепко обнимаю ее. – Спасибо, Эдди. Твоя поддержка для меня много значит.
Эдди почти одного роста со мной и одной комплекции: у нас обеих узкие плечи и нереально огромные бёдра. Но у нее нормальная грудь, а не сплющенная, как у меня. Если для сорокапятилетней женщины она выглядит адекватно, то моя задница и бёдра того же размера, должно быть, наводят на мысли о том, что меня укусил в них рой ос. Заметив, что я поникла, Эдди обнимает меня в ответ, по-матерински прижимая к себе.
Я беру блюдо с упакованной в фольгу едой и иду в дом по соседству с нашим.
Меган, мать Ханны, впускает меня и громко кричит дочери, чтобы та спустилась, а затем предлагает пройти в кухню, заметив в моих руках блюдо.
– Как дела, Скарлетт? – спрашивает женщина, доставая тарелки из навесного шкафа, пока я ставлю блюдо на стол и облокачиваюсь на него ладонью.
– Спасибо, нормально, – отвечаю, услышав лёгкие шаги Ханны.
– Скар, что там у тебя?
Подруга подходит к столу и кивает, взглядом указывая на тарелку. Ее зелено-карие глаза расширяются в ожидании ответа, а длинные волосы цвета светлого ореха выглядят растрепанными.
– Эдди приготовила кесадилью и отправила сюда, чтобы ты спасла меня от приступа обжорства.
– О, это я могу! Сто лет
