шафрана, и сказала:
– Ты покушаешь сама, или тебя накормить?
У меня совсем не было аппетита, и я плохо себя чувствовала от запаха жареной муки и шафрана, заполнившего всю квартиру. Я вспомнила халву, которую готовили на поминках Амира и Али, и задыхалась от слёз.
– Я очень скучаю по Али…
Мансуре-ханум тихо встала и ушла, а мама сказала:
– Смотри, дорогая Фереште, если будешь плакать… Мы же договаривались о том, что не будем плакать среди людей. Ты должна быть сильной, завтра сороковой день смерти Али. Может быть, среди гостей будут и лицемеры, которых ты обрадуешь своей слабостью. Ты должна быть стойкой. Помнишь, как вёл себя Али, когда погиб Амир? Ты тоже должна быть такой. Твой сын не сирота, он сын героя, а ты – жена героя, и я не прощу тебя, если ты позволишь себе проявлять слабость. Мы сами выбрали этот путь… Ты ведь не забыла, что, когда они пришли тебя сватать, ты заявила, что выйдешь замуж за того, кто не боится войны, и что тоже хочешь служить делу революции. Так ты не хочешь выполнить свой долг? Сейчас как раз время сделать это. Разве ты не говорила, что твой будущий супруг будет храбрым и верующим, и разве Али не был таким? Теперь твоя очередь… Ты должна быть храброй и верующей. И больше не плачь. Слёзы – признак слабости, а мусульмане не слабые… в особенности моя девочка Фереште.
– Мама, я всё это знаю. Что делать… Я тоскую. Неужели нельзя позволить сердцу поскучать?
Раздался голос Мунире-ханум, позвавшей маму. Вставая, она сказала:
– Поешь, пока меня нет. Как только поправишься, пойдем на кладбище мучеников, и тебе станет легче.
Я подвинула к себе поднос и посмотрела в окно, шторы на котором были раздвинуты. На улице царила тишина, с неба тихо падали снежные хлопья… Я подумала о том, что сейчас могильные плиты Али и Амира, должно быть, стали белыми от снега.
Я вспомнила, что уже несколько дней ничего не писала в своём дневнике, и подумала, что напишу письмо Али, где скажу ему: «Дорогой Али, у тебя родился сын. Как нам его назвать: Мусайиб или Амир?»
От этих мыслей я снова расплакалась как ребёнок и в слезах простонала:
– Боже. Я так тоскую! Что мне делать?! Я очень скучаю!
После полудня мою постель собрали и все вещи отнесли в спальню.
Каждый вечер после смерти Али домой приходили гости, а сегодня к ночи на сороковой день его гибели людей было особенно много.
Я вместе с сыном поселилась в спальне. Все тогда говорили мне «не плачь», «не переживай», но разве можно жить в этой комнате, полной воспоминаний, не переживая и не плача? Одному лишь Богу было известно, сколько всего я перенесла и как мне было тяжело. Только Он знает, кого я потеряла… Ведь до сих пор альбом с фотографиями Али лежит на моей полке.
Когда я в самый первый раз вошла в эту комнату, моё внимание привлёк большой шкаф слева, полностью занимавший стену. Справа и слева стояли шифоньеры, а посередине располагался декоративный шкаф с полками, который был заполнен книгами, альбомами и личными вещами Али. Как
