откуда ты взялся? – Глаза, привыкая к темноте, стали различать вымазанное грязью лицо молодого человека.
– Я с Ильмени. Мы отдыхали… на озере.
– С Ильмени? – переспросил Кувыркин, внимательнее присматриваясь к парню. Теперь под грязью он отчётливо видел раны и кровоподтёки. – До Ильмени отсюда 10 километров. А что случилось с тобой?
– Ногу я сломал, но это неважно. Пропала моя девушка, она за подмогой отправилась и не вернулась.
Анатолий засунул монтировку под ремень, схватил парня за мокрую ветровку и попробовал подтянуть вверх.
– Ааааа, – закричал израненный парень.
Кувыркин оставил неудачную попытку и стал кумекать. Снизу не вытолкать, парень хоть и щуплый, да склон уже успело развести. Надо с дороги тянуть. Анатолий полез наверх.
– Не бросайте. Мне самому не выбраться.
– Как же ты досюдова добрался?
– Я из палки костыль соорудил, а потом он сломался, пришлось ползти.
– И сколько ты так полз?
– Точно не знаю, часов шесть, наверное. Я до обеда ещё ждал, что она вернётся, а потом понял… больше суток прошло, видимо, случилось что-то.
– Эх, парень… – мысль свою Анатолий продолжать не стал. И так человеку плохо. Чего расстраивать. А что баб касаемо… так он-то Анатолий учёный уже. Верить бабам нельзя. Кинула небось парня, умотала в город, на фига ей калека. – Не боись, я тебя не брошу, – сердито буркнул, как будто желая доказать себе и случайно подвернувшемуся на пути парню, что мужики – это не бабы, мужики своих не бросают, и только мужикам можно доверять по-настоящему.
Снизу тянуть было удобнее, правда, пришлось лечь на мокрый асфальт, потому что сидя на корточках, он, яки тот заяц, чуть не кувыркнулся снова в канаву.
С горем пополам искалеченного удалось вытащить, а вот поднять в кабину КАМАЗа оказалось куда трудней. Ступенька в машине для калек не предусмотрена, но юноша оказался упорным и помогал Кувыркину, как мог. На это ушли последние силы, и измученный парень, плюхнувшись на дерматиновое сиденье, потерял сознание.
Затем они два часа тряслись до города. Ветер яростно трепал струи дождя, расплёскивая наземь накопившуюся за день грусть последнего дня бабьего лета. Потом Кувыркин минут десять стучал в дверь приёмного отделения местной больницы, где долго не открывали, как будто беда с людьми приключается только днём, а ночью вместе со всеми отдыхает.
Открывший на стук дежурный врач долго, по мнению Анатолия, протирал очки и слушал рассказ о найденном в канаве раненом человеке. Казалось, заспанный доктор будет целую вечность отсутствующим взглядом всматриваться в раскрытую дверь КАМАЗа, а окончательного решения так и не примет. Кувыркин хотел было уже рубануть матерщиной по вялому сознанию очкастого лекаря, но тот опередил:
– Несите в отделение.
– Кто?
