Спорили. Она говорила, что это вкус уходящего лета, а он – что наступающей осени. Последние дни августа. Как будто предчувствуя расставание, ей тогда очень хотелось их растянуть, удлинить, выпить маленькими глоточками, смакуя, медленно и с наслаждением, а потом целоваться. В августе у поцелуев особый вкус. Ещё летний.
– Вы меня выручили.
– Я почувствовал, что вам нужна помощь. – Сергей нежно и в то же время настойчиво посмотрел ей в глаз. Взгляд непростой. Парень слегка провёл рукой вдоль её талии. Мягко, ненавязчиво, приятно. Что-то где-то внутри Рязанцевой засвербело и заставило напрячься. – Мне показалось, или вам действительно хотелось избавиться от этого напыщенного павлина?
– Странно, что вы это заметили, вы же сидели позади меня и лица видеть не могли.
– Я видел вашу спину, и мне этого было достаточно.
– И что выражала моя спина?
– Раздражение.
– Неужели?
– Как только этот художник к вам подошёл, вы стали сначала поглаживать себя по плечу, а затем поправлять волосы, хотя ваша причёска в идеальном состоянии. Всё это свидетельствует о крайней степени раздражения, которое приходится сдерживать.
– Так уж и крайней?
– Мне бы хотелось, чтобы крайней, – Сергей снова посмотрел этим странным, каким-то панбархатным взглядом, и Лена смутилась.
Саксофон дотянул последние печальные ноты, заполняя помещение ресторана стонами морских чаек, тонущих в шуме человеческого гомона.
– Можно мне проводить вас?
– Так мы ещё не уходим.
– Так я вас и не тороплю. Мы с друзьями тоже ещё не собирались покидать это чудное место.
– Я с сестрой, – Лена оглянулась, но за столиком Светланы не обнаружила.
– Да вон она, – Сергей указал на раскрасневшуюся Светку, которая похоже быстро нашла общий язык с местным бомондом. – Я переживаю, как бы этот художник не увязался за вами раньше меня. Второй раз мне будет сложнее его оттеснить.
Лена поняла, что увильнуть не удастся. Сергей казался ей меньшим из зол.
– Ладно, я дам вам знать, когда придёт время уходить.
– Вы обещаете?
– Обещаю.
– Он сказал, что хочет написать твой портрет. Эх, ты. Чего тебе не нравится. Такой мужчина! Подумаешь, немного старше, чем твой Махоркин. Зато талант! – Для усиления эффекта Светка подняла вверх указательный палец. – Видела бы ты его картины. Он рисует в манере Глазунова, немного былинные портреты.
– Вот пусть он тебя и рисует. Ты больше в образ русской красавицы вписываешься.
– Это-то да, но он почему-то тебя выбрал.
– Меня сейчас можно только в манере Малевича рисовать, в виде чёрного квадрата.
– Терпеть не могу этот «Чёрный квадрат». На мой
