будильник, от чего в нём что-то пронзительно звякнуло и, судя по всему, оторвалось. Возмущённый таким грубым отношением к себе, будильник затрезвонил ещё более зло и отвратительно. Перевернувшись на бок, она опустила руку и, пошарив в темноте, ухватила вибрирующий от ярости корпус, поднесла циферблат к глазам и с удивлением обнаружила, что времени-то всего было четыре часа утра. И не семь, и не восемь, а неопределённые, никому неведомые четыре часа – и не ночь и не утро, а непонятно что.
Какой-то злодей, по-видимому, решив поиздеваться над несчастной, измученной женщиной, выставил часы на четыре часа субботнего утра. И после всего этого, ну, не мерзавец ли он будет? Но кто этот коварный враг, кто посмел совершить такой неслыханный, но отчетливо, до острой головной боли слышимый, невероятно коварный поступок, ведь никого кроме них с Колькой в квартире нет и быть не может. Наверное, по ошибке, с усталости, перевела неправильно стрелки.
Женька лежала на спине с закрытыми глазами, прижав к груди успокоившийся и пригревшийся будильник, слышала равномерное тиканье и постепенно начала погружалась в тёплую, мягкую перину сна, как вдруг откуда-то из темноты, словно ослепительная молния, пронеслась через её сознание ужасная мысль:
«Так, ведь сегодня нам улетать! Такси будет через час!»
Женька чуть не подпрыгнула на диване. Переход от сна к бодрствованию был настолько резким, что у неё закружилась голова и она несколько минут сидела , накинув одеяло на плечи, растирала лицо ладонями, пытаясь смести прочь липкие, словно паутина, остатки сна.
«Собираться! Немедленно собираться! Уже опаздываем. Ещё Кольку нужно будет поднять, потом умыть, потом накормить. Ох- ох- ох! А времени осталось меньше часа. Совсем забыла, совсем заспалась…»
Женька спрыгнула с дивана и, ступая на носочках по холодному полу, пробежала в Колькину комнату. По ходу зажгла везде свет. Склонившись над спящим сыном, поглаживая и целуя, легонько тормоша за плечо, принялась настойчиво будить его, приговаривая в полголоса:
– Коленька, Коленька, сынок, вставай, просыпайся. Нам нужно собираться. Скоро машина приедет, а мы ещё не готовы.
Первые две попытки поднять сына оказались безрезультатными. Приподняв и усадив его в кровати, Женька зачем-то отвернулась на минуту, но, обернувшись, видела, как Колька опять начинал заваливаться набок и, коснувшись щекой подушки, немедленно засыпал. Только с третьей попытки ей удалось добиться желаемого результата. Сидя на кровати, растирая сонные глаза кулачками, Колька жалобно причитал:
– Ма, а Ма. Может, не поедем никуда? Останемся. Спа-ать хочется.
Женька металась по комнате, собирая Колькины вещи. Обернувшись, она взглянула на сына, и сердце сжалось, мальчик сидел на краю постели, прижимая к себе обеими руками подушку, ежась от холодного воздуха и перебирая тонкими ножками, стараясь не касаться холодного пола, жалобно смотрел на неё.
«А может и в самом деле никуда не
