смыли запекшуюся кровь с лица: половина лица – просто сплошной отёк, глаза не видно, щека разорвана из раны сочится гной, на виске рваная рана. Губы искусаны так, что невозможно понять где губы, где раны. Содрогаясь, они продолжают смывать кровь с шеи: вся шея в рваных ранах, неглубоких, но они повсюду, словно она рвала себе шею ногтями или кто-то рвал.
Они смывают плечи. Инариэль дрожит всем телом… нежная мягкость матовой кожи сохранилась только у него в воспоминаниях, сплошные раны, новые раны поверх старых ран, кое-как подлеченных целителями, нет ни клочка кожи, только рваное месиво. Он поворачивается на гневный стон Калена. Тот молча указывает ему на выжженное на плече эльфийки клеймо.
Маг и воин стараются не смотреть друг на друга, но смотреть на распростёртую на кровати женщину – ещё мучительнее. Обе руки ниже локтя сломаны в нескольких местах, пальцы рук раздроблены, ногтей нет.
Кален не выдерживает, вскакивает, хватаясь за меч.
– Стой, – останавливает его Инариэль. – Что ты собрался делать?
– Я убью их. Убью их обоих, я буду резать их на мелкие кусочки, долго, очень долго… Я буду отрезать от них по чуть-чуть каждые несколько минут… Я буду.. Я
– Успокойся, это не поможет ей. Мне сейчас нужна твоя помощь, ей нужна твоя собранность, ей нужны мы, а не месть. Оставь свой меч, для праведной битвы и помоги мне. Помоги ей. Я должен видеть все повреждения, чтобы … лечить…
Кален со стоном опускается на колени рядом с ней, продолжает смывать кровь.
– Ты сможешь это…соединить, вернуть ей руки, пальцы?
– Это сложно, Кален. Я соединю кости, зафиксирую их, но срастаться они будут сами… и, если они срастутся не так, нужно будет повторять попытку… тебе придётся их ломать, Кален. Уже тебе…
– Ломать??? Я должен буду ломать ей кости? Ты в своём уме?
– Я постараюсь не допустить такого, Кален. Но… всё может случиться…
Они продолжают очищать раны, содрогаясь, от уже увиденного. Больше нет нужды разговаривать, нет сил на это.
Новые и новые ужасные раны, всё тело покрыто ими. Сжимаются кулаки Калена, вспышки ярости блестят в глазах Инариэля, но они продолжают.
Омывая её грудь, Инариэль останавливается, отворачивается к небольшому окну, впивается пальцами в раму.
– Он… – шепчет Инариэль. – Кален, он …
Кален смотрит на то, что заставило эльфа, бледнеть. Вся грудь покрыта следами от человеческих зубов. Кален закрывает глаза, глубоко вдыхает, медленно сквозь зубы цедит:
– Инариэль, мы догадывались, что он мог с ней делать. Она не перестала быть собой от этого. Её не изменило это. Это всё ещё она. Он ответит за всё, но наше отношение к ней… не должно измениться, она не заслуживает нашего порицания.
– Я знаю, Кален. Знаю. Он сказал, что…
– Не надо. Давай просто всё сделаем. Давай не будем говорить об этом.
Инариэль возвращается к делу. К тому, что осталось от хрупкого тела.
Мужчины
