находилась почти в самом центре города. Припарковав свой автомобиль на охраняемой стоянке, хоккеист помог нам с сыном выбраться из автомобиля, и кивнул охраннику на парковке.
– Идёмте. Выше голову. Как-никак, они должны думать, что ты – моя женщина, а не нанятая актриса.
От последней фразы по моему телу пробегает волна мурашек.
– Как же так? Они ведь проговорятся!
– Кто?
–Ну, охранник на парковке, консьержка в подъезде…
Я начинаю загибать пальцы, напряжённо оглядываясь по сторонам. Но, Полонский только иронично выгибает бровь.
– Да ладно? Неужели, ты считаешь, что моя сестра или бабушка решать что-то спросить у них насчёт тебя? Почему они могут не поверить, что ты – не Лиза? Только если ты сама дашь им повод в тебе сомневаться.
Я закусываю губу. Мужчина, конечно, прав. Но ведь я не профессиональная актриса, которая с лёгкостью перевоплощается в любую написанную роль. Я – Рита, мисс Несчастье, и только.
– Прекрати.
Хоккеист кладёт мне тяжёлую ладонь на плечо, и под её весом я сгибаюсь. Это как будто – моя ноша, тяжёлая и неподъёмная. И зачем я всё-таки согласилась?
– Добрый День, Тамара Павловна.
Максим Дмитриевич расплывается в улыбке перед консьержкой. Старушка поправляет свои бифокальные очки с толстыми стёклами, откладывает в сторону вязание – что-то поросячье – розового цвета, и с интересом смотрит на нас.
– Добрый день, Максим Дмитриевич. Рада вас видеть.
– Вы уже поправились? Как себя чувствуете?
– Спасибо, уже намного лучше. Уж думала, не оправлюсь от этой простуды проклятущей. Почти два месяца дома в постели провалялась. Хорошо хоть, внучки прибегали, проведывали. А у вас как?
– Тоже всё хорошо. Вот, домой идём.
Старушка поправляет очки и внимательно смотрит на меня, держащую на руках Никиту.
– Это Илья, что ли, так вымахал?
– Ага, растёт богатырь!
Мужчина поднимает большой палец руки вверх, и ласково проводит по голове мальчика. Никитка невольно дёргается под рукой незнакомца, но я тут же, ловко запихиваю пустышку в рот малышу.
Не нужно, чтобы он сейчас устроил истерику. Это ведь будет смотреться, как минимум, странно.
– А Лизочка поправилась. Неужто, снова беременна?
Сглатываю слюну. Что? Я поправилась? Да я в лучшей своей форме! Не худышка, конечно, но обладаю весьма приятными округлостями. Но, откуда консьержке знать, что я обычно выгляжу ещё полнее? Она-то сравнивает меня с моделью. И я, явно проигрываю.
– Нет.
Мой голос отказывается повиноваться, и я хриплю что-то нечленораздельное. Тамара Павловна оглядывает меня с ног до головы и качает головой:
– Простыла, что ли, детка?
Киваю. Ещё раз отвечать что-то таким ужасным голосом – страшновато. Похоже, бабуля совсем плохо видит. Приняла меня за слегка поправившуюся
