style="font-size:15px;"> – Я рассчитала свою няню, которая сидела с Никиткой – уж больно она заносчивая. Вот, подыскиваю ей замену.
– Да?
Полонский хмурится и оглядывает меня с ног до головы.
– Она берёт очень дорого за свои услуги.
– Ну, ничего! Ты же мне заплатишь хорошие деньги за работу, так что смогу себе позволить элитную няню.
Хоккеист расплывается в довольной улыбке. Видимо, его полностью устроил мой ответ. Это хорошо. Не нужно, чтобы он о чём-то догадался. Сама найду сбежавшую Лизавету и представлю ему все данные.
Мечтательно представив, как отблагодарит меня Полонский за столь неоценимую услугу, я закрываю глаза. Ведь мне чертовски понравился сладкий вкус мягких губ мужчины. И пусть, тогда я поцеловала его случайно, чтобы он ничего не сболтнул лишнего при Игоре, но в мозгу этот поцелуй засел плотно.
– Хорошо. Переедешь – напомни мне, я найду контакт Ирины Константиновны.
Киваю – отлично!
Тут из манежа приподнял головку мой заспанный сыночек. Увидев незнакомого мужчину, он растерянно заморгал заспанными глазёнками и вновь нырнул на дно манежа.
– Проснулся. Прости, мне надо кашу для него развести.
– Конечно-конечно, не волнуйся. Я тут тихонечко посижу, понаблюдаю за вами.
Максим Дмитриевич покорно замирает без движения за кухонным столом, а я начинаю колдовать над тарелкой с растворимой кашей. Беру Никиту на руки и усаживаю мальчика в стульчик. Он напряжённо наблюдает за незнакомым мужчиной, притаившимся совсем рядом.
– Открой ротик, дорогой.
Я пытаюсь привлечь внимание мальчика к ложке с овсяной кашей, но он не спешит повиноваться. Хоккеист встаёт со своего места, и отходит к окну, так, чтобы мальчику его было не видно. Благодаря этой рокировке, Никита, окончательно успокоившись, покорно начинает кушать.
Наконец, пустая тарелка перекочевала в раковину, и я поднимаю мальчика со стула.
– Ну, привет.
Глаза Полонского, обычно холодные, мигом теплеет, когда он смотрит на моего ребёнка, и у меня внутри радостно начинает колотиться сердце. Мужчина вовсе не такой грубый и бесчувственный, а постоянные подколы – только маска. Вон, как при взгляде на моего сына у него теплеет взгляд.
Но Никитка, похоже, не рад встречи со спортсменом. Он мигом открывает ротик, вцепляется в меня своими маленькими ручонками, и начинает истошно плакать.
Максим Дмитриевич недовольно морщится, и делает шаг назад:
– Ну, ладно.
– Прости, но он сейчас нетерпим к незнакомцам. Возраст такой.
– Хм. А как же нам быть?
– Ну, до приезда твоих родственников остаётся довольно мало времени, но если бы ты смог быть с нами эти двое суток, Никита, возможно, перестал бы тебя бояться.
– Решено. Вы переезжаете прямо сейчас.
– Сейчас?
Я оглядываю квартиру беглым взглядом.
– Ну да. Ты же
