натуру. Теперь была моя очередь улучшить наш род!
В свои 13 лет я считалась у сверстников непонятным типом. Но что во мне было не понятного? Я, как и они, ходила в школу, жила с родителями, была одна в семье, одевалась не более вызывающе, чем остальные, не привлекалась в полицию, не подрывала устои, не грабила, не курила и потому не просила сигарет у прохожих, вино избегала, читала запоем книги.
Но на самом деле слишком мало общего было между мной и сверстниками, больше было различий. Вот различия и делают одного в глазах другого то ли странным, то ли баламутом, то ли больным типом.
Десятый «А», в котором я, 13 летняя, училась вместе с 16 летними подростками, весь поголовно грезил Американском, и единственным предметом, на котором все были помешаны, был английский. Учились хорошо, даже ревностно, чтобы успешнее драпануть. Там не нужны неучи и слабаки, это они знали твердо. И там надо сделать карьеру, это они тоже знали. В своей стране возможности для честолюбивых планов были ограничены. Наверно, только я не грезила Американском, а если быть точной, рассматривала ее мысленно только как врага. Врага страны, в которой я жила, врага, который мешает, замедляет всеми средствами ее процветанию, ее развитию, врага, который присвоил себе право решать судьбы народов мира. И потому я тоже тщательно и даже ревностно изучала английский и все, что попадалось про Американск.
Американск поплатится! – это я знала твердо в свои 13 лет. Было только неясно, каким образом и когда.
Меня сторонились. Я была странной и молчаливой, а нет человека более чудного и странного, чем молчальника. Никто не знает, что у него на уме, чего он хочет, какие у него намерения, планы, чего от него ждать. Тем более, что я была младше всех на 3 года. Тем более, что я была всегда задумчивой и если меня окликали по имени, я сначала как бы выплывала на поверхность бытия и озиралась, чтобы сориентироваться на местности.
Молчаливость моя имела и другое объяснение: я видел своих сверстников насквозь, и потому лишний раз спрашивать, чем ты занимался, или как дела, или какие у тебя намерения, мне не приходилось.
Не только однообразная, убогая жизнь и мелкие свойства людей отталкивали меня. Однажды я поняла, что мое отчуждение была на самом деле отчуждением и удалением от себя самой, отсталой, неинтересной, прежней. Еще в детском саду я обнаружила, что во мне живут всякие люди, и плохие и хорошие, вредные и добрые. Но о многих людях в себе я еще не знала, только чувствовала, что они есть, но то ли спят, то ли еще только нарождаются. За многие прошлые события и поступки мне было стыдно, воспоминания о них походили на встречу со слюнявым человеком, мне становилось неудобно. И от себя той, которая совершала эти поступки, за которые мне сейчас было стыдно, я хотела уйти, избавиться от себя, злой, эгоистичной, тщеславной, мелкой. Я хотела найти в себе лучшую, чистую, с которой было бы интересно и полноценно жить. Но ее еще не было.
Кто такая Будущая во мне?
Какой сочной я была внутри! Все во мне бродило,
