не запрятав его в нишу для запаски (там не было места), а лишь завалив его грудой ярких пакетов с леденцами – не родила даже тени волнения. Работа как работа – и они сделали ее так, как надлежит.
Ну, а на своей стороне все остальное было – дело техники. Он нашел фирму, за малую толику согласившуюся стать легальным экспортером в Россию кормовых добавок для крупного рогатого скота. За сотню сговорился с изготовителями соответствующих документов, и, погрузив уже абсолютно легальные премиксы в микроавтобус – убыл в первопрестольную.
Вся музыка заняла у него тогда двадцать шесть дней. Вдвое меньше, чем запланировали для этой операции в Москве!
Он не знал, почему выбор командования пал не него. Наверное, ему просто повезло. В жизни иногда случаются странные вещи…
В те дни жизнь вновь (правда, на очень короткий промежуток) приобрела смысл. Ему довелось прикоснуться к Тайне – и это очень долго позволяло ему считать себя в своих собственных глазах человеком, выполнившим свой долг. Долг солдата и мужчины.
Он оставил молчаливому брюнету, принявшему у него груз в Москве, свои координаты (на случай, если его не будет у матери), и брюнет скупо пообещал, что в случае нужды о нем вспомнят и непременно привлекут – но с тех пор ему никто и никогда так ни разу и не позвонил, и не написал. Деньги, полученные за доставку «смеси для маринования сельди», довольно быстро кончились, он снова взялся за мелкие коммерческие дела; на жизнь хватало – но разве для того он родился на свет, чтобы торговать контрабандными сигаретами или реализовать мелкими партиями фальшивую водку, разлитую ушлыми армянами?
В конце концов, что он скажет Герде, если та, паче чаяния, вдруг увидит его, разгружающего ящики с паленой «Столичной» у заднего двора какого-нибудь сельпо в Гомельской области? Конечно, Герде нечего делать в такой заштатной тмутаракани – но вдруг? Он стал тем, кем должен был стать по ее прогнозам – люмпен-коммерсантом (интересно, а такие вообще есть в учебниках политэкономии? Или это лично ею созданный неологизм?), самым мелким из компрадоров, ничтожным торговцем вразнос – то есть никем… И она ЭТО увидит! Нет, хватит!
Эта мысль мучила его все те месяцы, что прошли в идиотской «мелкооптовой» торговлишке – причём мучили иногда чисто физически; тем более ему было обидно промышлять такой ерундой после покрытого загадочным флёром и такого удачного польского похода. И два месяца назад – хорошо, что прозрение наступило ДО дефолта, ему удалось сохранить малую толику сбережений – он бросил всю эту музыку. Денег хватило, чтобы снять на полгода квартирку в этом занюханном Борисове, и еще осталось на сносное питание на весь этот срок. Что дальше – он не знал; но также хорошо он знал, что больше ничем таким, что создавало бы ему душевный дискомфорт – он заниматься не станет. Лучше сдохнуть…
Милая, нежная, желанная Герди! Как ты оказалась не по-женски умна и прозорлива! И как лучисты были
