опыт, осознаются лишь видимые приметы, тогда как действительная страсть пациентки остается скрытой. Но в данном случае бесспорно то, что реальное отношение осталось в тени и лишь отношение кажущееся царило в поле сознания. Если дать теоретическую формулировку этого факта, то получится примерно следующий тезис: при неврозе имеют место две строго противоположные друг другу тенденции, и одна из них является бессознательной. Этот тезис намеренно сформулирован очень общо, ибо этим я хотел подчеркнуть следующее: патогенный конфликт хотя, пожалуй, и содержит личный момент, но в индивидууме в то же время проявляется и конфликт человечности, так как отсутствие единства с самим собой является, вообще говоря, признаком человека культуры. Невротик – лишь особый случай человека, который находится в разладе с самим собой и должен был бы объединить в себе природу и культуру.
Культурный процесс, как известно, состоит в прогрессирующем обуздании животного начала в человеке. Это, так сказать, процесс одомашнивания, который нельзя осуществить без возмущения со стороны жаждущей свободы животной натуры. Иногда человечество охватывает нечто вроде дурмана: втянувшись во власть культуры, древние времена пережили это в волне дионисийских оргий, докатившейся с Востока. Эти оргии стали существенной и характерной составной частью античной культуры, и их дух сильно способствовал тому, что в многочисленных сектах и философских школах последнего дохристианского столетия стоический идеал превратился в аскетизм и из политеистического хаоса тех времен развились аскетические религии Митры и Христа. Вторая волна дионисийского дурмана свободы прошла уже через западное человечество в эпоху Ренессанса. Трудно оценивать собственную эпоху. В ряду революционных вопросов последней половины века был и «сексуальный вопрос», вызвавший к жизни целое литературное направление. В этом «движении» коренились также начала психоанализа, теоретическое оформление которого было немало определено его односторонним влиянием. Никто не может быть полностью независимым от влияния современных течений. После этого «сексуальный вопрос» на дальний план оттеснили политические и мировоззренческие проблемы. Но это не отменяет того основополагающего факта, что инстинктивная природа человека вновь и вновь входит в конфликт с культурными рамками. Меняются названия, а суть дела остается той же. Кроме того, теперь известно, что отнюдь не всегда лишь животная инстинктивная природа находится в разладе с культурным давлением, но часто именно новые идеи, стремясь выйти из бессознательного наружу, оказываются также, как и инстинкты, в разладе с господствующей культурой. Сегодня, например, легко можно было бы выдвинуть политическую теорию невроза, поскольку современного человека терзают главным образом политические страсти. И это была бы теория, по отношению к которой «сексуальный вопрос» являлся бы лишь несущественным прологом. Не исключено, что позже окажется: политическое есть лишь предвестник некоего еще более глубокого религиозного потрясения. Невротик,
