шатре раскидистой рябиныПирует выводок дроздов.
В болоте, над зеленой тиной,
Лютует комариный звон…
Лишь в гамаке из паутины
Разиню муху клонит в сон.
«Медведя можно натаскать…»
Медведя можно натаскать
Кататься на велосипеде,
И будет весело медведю,
И не вползет к нему тоска
Под прутья в клеточной ограде,
Пока не знает, как жестка
У дрессировщика рука,
Которая по шерсти гладит.
На прощание
Вот и осень. Вот и все.
Брось ты эту муку,
Снегом слякоть занесет,
Временем – разлуку.
По заснеженным цветам
Не печалься, милый.
Мало ли, что было там —
Было да уплыло.
Не кори себя ни в чем.
Нет любви до гроба.
Коль от взгляда горячо,
Удержись, попробуй.
Было лето, лебеда,
Ягода малина,
Коль боялась бы, тогда
Я бы не манила.
Стала осень. Ну и все.
Время урожаев,
Если ветром занесет,
Я не возражаю.
Ну, а к берегу прибьет,
Знай, что я плохая…
Листья стайкой воробьев
По земле порхают.
Блаженная
Как скучно, если нет трамвая.
Вон у газетного ларька
Гуляет дурочка немая
С безрукой куклой на руках.
Сама от ветра посинела,
Вся как на веточке листок,
Но то пластмассовое тело
В свой ветхий кутает платок.
Тихонько чмокая губами,
К убогой кукле наклонясь,
Мычит, как может: «Баю, баю…»
И месит ледяную грязь.
И никого не замечает,
Теплом в лицо ее дыша,
И, чтобы не кричал, качает
Игрушечного малыша.
Ну, а трамвая все не видно,
Зато пробрасывает снег.
Мы смотрим. И, конечно, стыдно
За чей-то несуразный смех.
И вроде что-то душу точит,
А в общем – поскорей бы с глаз.
Ей не поможешь и, уж точно,
Нет виноватых среди нас.
«Не дождались…»
Не дождались,
А уже хороним.
Ложится медленно
Мокрый снег.
И чем-то грубым
И посторонним
Повис над лесом
Твой громкий смех.
Мы слишком долго
С тобой молчали,
А вот теперь
И слова мертвы.
И ты не думай,
Что он случаен,
Осенний снег
На огне листвы.
Беда не в том,
Что он выпал рано,
А в том, что гибнут
Под ним плоды.
Среди деревьев
Желтеют рвано
Твои
игрушечные
следы.
«Падают изношенные листья…»
Падают изношенные листья.
Бабье лето гаснет на ветру.
Вспомню про обещанные
