style="font-size:15px;"> Как бы то ни было, на магию во всем Орлецов не полагался.
Время для рыжего поэта потекло медленно, словно в глубоком сне, он и не вспомнил о холодном кольте, зажатом в руке. «Выстрелит! – пролетело где-то на окраине восприятия. – Убьет или нет? Больно будет?»
Грохнуло, но не в Гришу. Кисть Виссариона дернулась, револьвер-велодок вылетел и брякнул по мрамору где-то в темноте. Орлецов прижал к груди залитую кровью, растерзанную руку и с воем согнулся.
Мимо изящно, как в балете, прыгнул плечистый человек в фуражке. Страшно и точно ударил черного мага в ухо зажатым в кулачище маленьким дымящимся браунингом, тот повалился ничком, стукнувшись в пол головой.
Невозможная, неположенная в нормальном мире мертвая рука растопырила костяные пальцы, исчезла в саркофаге. Странно, но Гриша словно бы ощутил порыв оттуда – облегчения и… благодарности?
Синяя дымка исчезла, сразу и вся, но вместо темноты резанули лучи мощных электрических фонарей, выжимая слезы из глаз.
Затопотали подкованные сапоги, замелькали держащие револьверы фигуры в кожанках, кто-то четко и внятно отдавал команды низким, лающим голосом.
– Этого в наручники и к нам, в особый отдел, крышку закрыть, беспорядок ликвидировать. Почистить тут все.
– Вы кто вообще? – с глупым выражением спросил Григорий, как ни странно, ему ответили.
– Вы, товарищ Протопоповский, не менжуйтесь. Вы дело свое уже сделали, и неплохо. Представим к награде.
Наголо бритый человек в новенькой хромовой куртке, кожаных бриджах и отличных английских ботинках, с маузером на широком ремне. Бледное его безволосое лицо со впалыми щеками не было б неприятным, вот только глаза казались черными ружейными стволами… Хотя во всем, конечно, виноваты нервы, только теперь Гришу забила дрожь, и взмокли ладони. Он убрал не пригодившийся револьвер и проклял свою глупость.
– Не меня, его представить… – Наум перестал выкручивать руку лежащему магу, позволил чекистам нацепить наручники и унести все еще бесчувственного Орлецова. Когда Заревой подошел и чуть не отдал честь, спохватившись в последний момент, Грише на широком лице боевого товарища почудилось сожаление волка, упустившего справную добычу.
– Наум Заревой, прибыл в Петроград сегодня… по личным делам.
– Благодарю за службу революции, товарищ Заревой, – бритый поглядел на саркофаг, но подходить не стал.
– Ну и дурак же, – сказал он без выражения, – кто поверит, будто Александр Третий остался жив? Тоже, старца Кузьмича решил приготовить из этого кабана. Кто бы за ними пошел?
– Я думал, – вмешался Наум Заревой чуть смущенно, – он Петра Первого захочет оживлять.
– До глубины где тот, кто был Петром Великим, этому стихоплетишке век не доскрестись, а уж управлять… – непонятно ответил бритый, на недоуменный Гришин взгляд пояснил:
– Нет, на время,
