а моей молодости коробки конфет завязывались лентой, а внутри не было отделений для каждой конфетки. Каждая укладывалась в бумажную корзиночку, а потом эти конфеты запихивались более или менее ровными рядами в коробку – на вес. Позже я наловчилась составлять их ровными рядочками. Ясное дело, что после такой процедуры оставалось 3–5 «лишних» конфет, которые ломали стройные ряды, и я их с удовольствием утилизировала. Если мама с папой об этом и догадывались, то виду не подавали (как оказалось потом, не догадывались, а точно знали и даже заключали пари, сколько конфет в коробке будет не хватать до первоначального веса после моей ревизии).
Родители жили сначала в Житомире, там я родилась. Потом переехали из-за работы папы в Винницу, а затем решили, что дочке пойдет на пользу морской климат, и обосновались в Одессе. Поселились мы в обычном доме с самым обыкновенным внутренним двориком, в котором, как оказалось, живут очень необыкновенные люди.
Нас приняли как родных. Тетя Лиля (Лиля Давидовна) и тетя Сара (Сара Марковна) помогали устроиться, рассказывали маме, где лучше покупать овощи, рыбу, мясо. Они водили нас на Привоз и знакомили с продавцами, с которыми можно иметь дело. Потом повели в магазин и рассказали, в какие дни и в какое время завоз продуктов. Тут же встретили директора школы, где учились дочки тети Сары – Аня и Софа. Прямо перед прилавком со сладостями со мной и мамой провели собеседование и пристроили в 4 класс (меня). Только документы велели принести в течение недели (маме). В общем, в нашем доме жили самые душевные люди, каких я только встречала в жизни. Тетя Лиля и тетя Сара были лучшими подругами и ругались лишь по одному вопросу: чем кормить детей. Со временем тема изменилась на «чем кормить внуков».
Правда, у Сары Марковны внуки родные – у Софы и Анечки уже по двое детей, а у Лили Давидовны внук двоюродный – сын племянницы. Но дела это не меняет – обе сначала были настоящие идише мамэ, а потом беззаветно любящие внуков еврейские бабушки. Любовь проявлялась в отменном разнообразном и вкусном питании.
Выяснив, что моя мама целыми днями на работе и часто задерживается, они решили делать два добрых дела сразу. Первое – кормить меня, оставшегося без присмотра и регулярного горячего питания ребенка. Второе – проверять на мне свои кулинарные шедевры и ставить эксперименты, чтобы не подвергать опасности собственных детей или племянников.
С такой опекой я скоро стала настоящим гурманом и капризничала, когда мама пыталась накормить меня обычными макаронами с сосиской. Именно поэтому со временем у меня родилась мысль записывать рецепты наедков и напитков, которыми меня откармливали соседки. Тем более что еще одна соседка – Нина Петровна – согласилась оказывать мне определенную спонсорскую помощь и поддержку расходными материалами. Она хоть и была на сто процентов славянской женщиной, жизнь по соседству с предприимчивыми еврейскими дамами не прошла бесследно. Нина Петровна была шеф-поваром в весьма приличном ресторане при санатории, и новые кулинарные веяния весьма ее интересовали. А веяния эти из кухонных окон тети Лили и тети Сары были самые разнообразные, от них у половины дома начиналось активное слюноотделение. Дядя Сема говорил, что если это благоухание сразу не запить и не закусить, то можно и язву желудка заработать.
Но особым кулинарным даром обладала тетя Роза – высокая, фигуристая, безумно красивая брюнетка, незаменимый сотрудник какого-то института и кулинар от Бога. Дядя Сема говорил, что когда Моисею Бог дал скрижали с заповедями, там были еще и скрижали с рецептами, но Моисей не смог их донести до народа израильского, а тетя Роза, очевидно, их нашла. Наверное, когда ездила в Египет на научную конференцию. Тогда ж было не сейчас. Теперь все, кому не лень, во «все включено» в Хургаду летают. А в начале 80-х и в страну соцлагеря выехать было ого-го! А в экзотический Египет… Провожали ее в командировку всем двором, а потом встречали, как Шахразаду. И она действительно потом еще с месяц вечерами под хорошее настроение рассказывала про заморские диковины. От нее я впервые услышала странные слова «хумус», «кускус», «тхина», «мухаммара», «фалафель». Она первая угостила меня финиками и гефилте гелзеле, которую я приняла за какую-то новую колбасу.
Тетя Роза готовила с закрытыми окнами. Это правильно, иначе на запах сбежался бы весь дом. Как-то дядя Сема – кстати, муж сестры Лили Давидовны – сказал, что тетя Роза обладает особым даром привлекать мужчин. На что та ответила: «Я? Даром? Та вы с ума сошли! Никогда!» Она таки ничего не делала просто так. Посему и карьеру построила, и замуж вышла удачно. Правда, ненадолго. Когда муж от нее сбегал, он кричал, что ураганы всегда называют женскими именами, но еще ни один ураган не удостоился чести носить имя Роза Адамовна. И дай бог, чтоб такого урагана никогда и не было.
Не знаю, что ему не понравилось. Тогда я была уверена, что ради одного куска фаршированной курицы тети Розы можно стерпеть что угодно.
Когда тетя Роза узнала, что я записываю рецепты соседок, она похвалила меня. А я ж нормальная еврейская девочка и, конечно, не сказала, что даю их почитать Нине Петровне. Более того, Роза Адамовна попросила меня, пигалицу-шестиклассницу
