идет мой брат, – сказала я. – Если он тебя увидит, тебе не поздоровится.
– Не поздоровится?
– Мой глаз.
Макс догадался, что я имела в виду.
– А как же ты?
– Я… я как-нибудь выкручусь, – ответила я, хотя не очень-то в это верила.
– Кто этот чужак? – рявкнул Гром, появившись на вершине мусорной горы.
– Да беги же ты! – буркнула я Максу.
Он, однако, принял такую позу, как будто хотел меня защитить, – так, как в его сне Бальдр защищал свою Фрейю.
– Ты нас предала, сестра! – прорычал мой брат и побежал вниз по склону горы мусора.
Он уже давно искал повода, чтобы меня убить, и вот, наконец, нашел. Он разорвет мне горло и затем заявит нашим братьям и сестре, что я переметнулась в другую свору, которая хотела отнять нашу территорию.
– Не трогай ее! – рявкнул Макс.
Мой брат уже достиг основания горы мусора и теперь с надменным видом подходил к нам с Максом.
– Ты хочешь со мной сразиться? – прорычал Гром.
Макс ничего не ответил. Вместо этого он отступил к реке. В своем сне он вообще-то вступил в схватку. Он, правда, затем потерпел в ней поражение, но все же он в нее вступил. Однако в действительности он не был Бальдром, а я не была Фрейей. Мы были Максом и Раной. И каждый из нас был по-своему слабее, чем Гром.
– Не трогай его, – рявкнула я Грому с таким угрожающим видом, на какой только была способна.
– А иначе что будет? – презрительно спросил Гром.
До меня донеслось его учащенное дыхание.
– Не трогай ее, – тихо сказал Макс, стоя возле самой реки.
Он просил за меня. За меня, а не за себя.
Гром повернулся к нему.
– Кто ты? Твоя свора где-то поблизости? – спросил мой брат.
Макс попятился еще дальше и оказался стоящим всеми четырьмя лапами в воде.
– Нет, – с презрительным видом констатировал Гром. – Если бы твоя свора была где-то здесь, ты не описался бы сейчас от страха.
Он убьет Макса. А затем вырвет мне и второй глаз. От охватившей меня паники я закрыла свой единственный глаз. Мне захотелось взвыть. Я могла вытерпеть что угодно – да-да, что угодно, – но не такую боль, которую тогда испытала. Я услышала, как Гром подходит к реке. Медленно. Именно идет, а не бежит. Макс стоял по колени в воде. Это удерживало моего брата на берегу. Мама ведь внушила нам, своим детям, что глубокая вода – это смерть.
– Сестра… – Гром произнес это слово так презрительно, что мне показалось, будто он его не произнес, а выплюнул. – Ты – предательница.
Мой здоровый глаз отчаянно дернулся под закрытым веком.
– Твой здоровый глаз… – прорычал Гром.
Ему не нужно было ничего больше говорить: мне и так уже стало понятно, что он сейчас собирается с моим глазом сделать. Сейчас было лето, и оправиться от такой раны я не смогу. Гром шаркал передними лапами по песку, готовясь к нападению. Макс тяжело
